Луч света дергался и прыгал, выхватывая из темноты стволы деревьев, высокую траву. В неровном рассеянном свете земля напоминала поверхность чужой планеты. По размокшей от дождя почве прошло стадо коров, копыта оставили углубления, застывшие в виде маленьких кратеров. Яна медленно продвигалась вперёд, спотыкаясь о края этих ям. Ноябрьский студеный ветер холодил кожу, голубя влажными прикосновениями. Тёплая кофта продувалась насквозь и, казалось, почти не согревала, а мокрые после душа волосы не успели просохнуть и сковали голову ледяным шлемом. Яна с горечью подумала, что вполне может заболеть.
К свету от фонаря и фар машины добавился ещё узкий луч от фонаря-брелока Демьяна.
Яна вышла немного вперёд, мужчины разошлись в стороны, их шаги шуршали в нескольких метрах от неё. Около получаса тёмную лесополосу оглашали крики трёх голосов.
Демьян сосредоточенно обходил деревья, присматриваясь к кустам. Ещё в дороге он перестал сомневаться в словах лаборантки. Она на самом деле была напугана и одновременно собрана. Так натурально изображать эти эмоции она точно бы не сумела.
Прежде чем тонкий луч фонарика набрел на жуткую находку, Демьян наступил на женский сапог. Не успел он понять, что хрустнуло под ботинком, как взгляд остановился на видневшейся в траве оголенной спине.
— Она здесь! — крикнул он в темноту, приближаясь к девушке.
Яна и Кеша прибежали почти одновременно. Женщина первая скинула оцепенение, и деловито, словно не осмысливая ужас ситуации, опустилась на колени рядом с девушкой. Сразу же проверила пульс и дыхание.
— Она жива. Без сознания, наверно.
Иннокентий не мог пошевелиться и отвести взгляд от разорванной одежды и следов крови на голых ногах. Он даже не осознавал, что плачет.
Демьян отодвинул Яну в сторону и осторожно приподнял обмякшее тело девушки.
— Кеша, не стой столбом, заводи машину.
Мужчина быстро заморгал и попятился.
— Нужно скорую вызвать.
— Нет времени, — встряла Яна. — Мы быстрее довезем её до больницы.
Уже у машины, Кеша встряхнул головой и засуетился.
— А вдруг у неё переломы серьезные, её же трогать нельзя было!
Демьян осторожно уложил девушку на заднее сиденье, укрыл, прикрыл практически обнаженное тело своим пальто.
— Поздно уже говорить. Садись за руль. — Он развернулся к Яне. — Ты с ней, придерживая на поворотах.
Автомобиль резко тронулся. Всю дорогу к больнице в машине висела густая напряженная тишина, В салоне пахло кровью и бедой. Водитель судорожно сжимал руль, словно держался за спасительный круг и бормотал слова молитвы. Иннокентий никогда не отличался особенной набожностью и даже не подозревал, что знает наизусть хоть одну молитву. Оказалось, что слова «Отче наш» легко выплыли из закромов памяти, успокаивая и вселяя надежду на хороший исход ночной поездки.
Яна воспользовалась интернетом на телефоне, чтобы найти больницу в Елизаветинской. Демьян снова осторожно взял девушку на руки и внёс в небольшой холл в отделении скорой помощи. Иннокентий и Яна, словно телохранители, молча следовали за ним,
Увидев ночных посетителей с жуткой ношей, дежурный врач кинулся навстречу и открыл двери.
— Что с ней?
Луч света дергался и прыгал, выхватывая из темноты стволы деревьев, высокую траву. В неровном рассеянном свете земля напоминала поверхность чужой планеты. По размокшей от дождя почве прошло стадо коров, копыта оставили углубления, застывшие в виде маленьких кратеров. Яна медленно продвигалась вперёд, спотыкаясь о края этих ям. Ноябрьский студеный ветер холодил кожу, голубя влажными прикосновениями. Тёплая кофта продувалась насквозь и, казалось, почти не согревала, а мокрые после душа волосы не успели просохнуть и сковали голову ледяным шлемом. Яна с горечью подумала, что вполне может заболеть.
К свету от фонаря и фар машины добавился ещё узкий луч от фонаря-брелока Демьяна.
Яна вышла немного вперёд, мужчины разошлись в стороны, их шаги шуршали в нескольких метрах от неё. Около получаса тёмную лесополосу оглашали крики трёх голосов.
Демьян сосредоточенно обходил деревья, присматриваясь к кустам. Ещё в дороге он перестал сомневаться в словах лаборантки. Она на самом деле была напугана и одновременно собрана. Так натурально изображать эти эмоции она точно бы не сумела.
Прежде чем тонкий луч фонарика набрел на жуткую находку, Демьян наступил на женский сапог. Не успел он понять, что хрустнуло под ботинком, как взгляд остановился на видневшейся в траве оголенной спине.
— Она здесь! — крикнул он в темноту, приближаясь к девушке.
Яна и Кеша прибежали почти одновременно. Женщина первая скинула оцепенение, и деловито, словно не осмысливая ужас ситуации, опустилась на колени рядом с девушкой. Сразу же проверила пульс и дыхание.
— Она жива. Без сознания, наверно.
Иннокентий не мог пошевелиться и отвести взгляд от разорванной одежды и следов крови на голых ногах. Он даже не осознавал, что плачет.
Демьян отодвинул Яну в сторону и осторожно приподнял обмякшее тело девушки.
— Кеша, не стой столбом, заводи машину.
Мужчина быстро заморгал и попятился.
— Нужно скорую вызвать.
— Нет времени, — встряла Яна. — Мы быстрее довезем её до больницы.
Уже у машины, Кеша встряхнул головой и засуетился.
— А вдруг у неё переломы серьезные, её же трогать нельзя было!
Демьян осторожно уложил девушку на заднее сиденье, укрыл, прикрыл практически обнаженное тело своим пальто.
— Поздно уже говорить. Садись за руль. — Он развернулся к Яне. — Ты с ней, придерживая на поворотах.
Автомобиль резко тронулся. Всю дорогу к больнице в машине висела густая напряженная тишина, В салоне пахло кровью и бедой. Водитель судорожно сжимал руль, словно держался за спасительный круг и бормотал слова молитвы. Иннокентий никогда не отличался особенной набожностью и даже не подозревал, что знает наизусть хоть одну молитву. Оказалось, что слова «Отче наш» легко выплыли из закромов памяти, успокаивая и вселяя надежду на хороший исход ночной поездки.
Яна воспользовалась интернетом на телефоне, чтобы найти больницу в Елизаветинской. Демьян снова осторожно взял девушку на руки и внёс в небольшой холл в отделении скорой помощи. Иннокентий и Яна, словно телохранители, молча следовали за ним,
Увидев ночных посетителей с жуткой ношей, дежурный врач кинулся навстречу и открыл двери.
— Что с ней?