Снова перешагнула через свою месть? Как в прошлый раз? И что? Что теперь будет? Как и тогда, она снова проявит заботу и интерес? Так, что ли?
«Рианн, милая моя Рианн, ты одна здесь, на кого у меня есть надежда. Ты вдохнула в меня жизнь… Ты — сама жизнь для меня. О, боги…»
И впервые за все эти дни у свенов в плену он почувствовал, как защипало в переносице подступающими слезами. Нет! В прошлый раз она тоже заставила его плакать, от отчаяния, от боли, от страха и злости. Сейчас же это были слёзы, рождённые надеждой, какой-то непонятно откуда взявшейся благодарностью, будто это был уже решённый вопрос.
Она поможет ему… Она поможет…
* * * * *
Рианн была ошеломлена произошедшим. Он здесь! Совсем рядом, живой и сравнительно здоровый. Да, он похудел, оброс, смотрит затравленно, словно всё время ждёт подвоха от всех, но это он! За эти месяцы он, видно, достаточно получал от всех, поэтому и живёт в постоянном ожидании очередного пинка. Теперь ты тоже раб, хлебни такой жизни, распробуй её вкус. Интересно, понравится тебе или нет?
Конечно же, нет, ты всегда смотрел на рабов сверху вниз, и теперь боги и тебя сделали рабом, и как оно тебе сейчас? Не сладко?
Она не могла заснуть, маялась, потом всё же поднялась, закутала плечи в плащ, обшитый заячьим мехом. Огонь в очаге уже давно прогорел, а угли подёрнулись пеплом. Через дымник в крыше тянуло ночной прохладой. Хоть и лето, а ночи всё одно холодные. Хоть дождя нет, и то хорошо.
Скоро вернётся Крикс, он узнает, что центуриона невозможно обменять на его младшего сына, и что тогда он будет делать? Должно быть, центурион дорого обошёлся ему, а Крикс очень ценит своё серебро. Просто так он не убьёт его: не простит себе такой убыток. Может быть, тоже попробует продать куда-нибудь в другой посёлок, в другое племя? Он в любом случае попытается вернуть свои деньги, или Крикс не Крикс, и Рианн совсем не знает его.
Кто бы мог подумать, что он жив. Все уже давно оплакали его, похоронили мысленно, а он ещё живёт.
Рианн вздохнула. Его ребёнку уже три месяца, четвёртый, он растёт в её животе, и скоро, наверное, начнёт щевелиться, а потом свой живот Рианн не спрячет под подолом платья. Все замужние женщины с гордостью носят свои животы, боги одарили их детьми, они плодны и радуют своих мужей сыновьями. И только Рианн боится того дня, когда её живот уже не скроешь. Сейчас все гадают, где она была и чем занималась всю зиму? Когда станет ясно, что она беременна, её возненавидят ещё больше.
В голове сама собой всплыла фраза римлянина: «Тебя никто не обижает?» Он об этом спросил её. Конечно, это же ясно как день, любой об этом знает: надеяться на тёплый приём ей не приходится. Все косятся, шепчутся, мальчишки обзываются, молодые парни думают, как залезть ей под юбку, но пока всё только намёками, и всё ещё можно терпеть. А потом? Что будет потом? Ей не дадут покоя, пока не сживут со света? Её и её неродившегося ребёнка центуриона.
О том, что это ребёнок центуриона знают двое: Крикс и его сын. Гален будет молчать, чтобы не сделать ей хуже, а вот Крикс, тот молчать не будет, весь посёлок будет знать, что у неё в животе зреет римское семя.
Рианн усмехнулась с горечью и почувствовала, как снизу вверх резко начала подниматься знакомая тошнота. Сейчас её вырвет! О, боги…
Она метнулась к помойному ведру у двери, еле-еле успела сорвать тряпку, закрывающую его, склонилась в мучительных судорогах. О, как же плохо ей было…
На ужин она от пережитой встречи с бывшим хозяином так и не смогла что-нибудь съесть, поэтому желудок был пуст, и рвало её только горькой тягучей слюной и кислотой. Тьфу! Да что же это? Сколько уже можно это терпеть?
Она стёрла с губ горечь рвоты и выпрямилась. Небольшой камень в кладке стены чуть сдвинулся у неё под рукой. Этого не хватало. Несколько лет назад отец скреплял раствором камни стен, и что теперь? Её дом в любой момент может рухнуть ей на голову? Этого ещё не хватало!
Рианн склонилась и потрогала камень, зажатый между двумя большими валунами. Может быть, она сможет сама укрепить его? Может, не всё так страшно, как кажется?
Она немного раскачала камень, и он легко вышел из кладки стены. Странно. Он почему-то был абсолютно чистым, на нём не было и следов глиняного раствора. Неужели отец забыл укрепить его или сделал это специально? Зачем?
Рианн осторожно засунула руку в образовавшуюся дыру в стене, оставшуюся от вынутого камня, и тут же резко отдёрнула руку. Что там? О, Донар… Что это? Что-то мягкое… Крыса? Мышь? Сердце стучало в груди от страха. Да что же это, о, боги?
За то время, пока была на ногах, она успела раздуть угли и накидать на них немного древесной ветоши из коры и щепок, всё это давало мало света, а полумрак — не лучший помощник в подобных случаях, воображение рисовало невесть что. Рианн набралась смелости и снова просунула руку в стену. Она вытащила на свет тяжёлый полотняный мешочек, отбросила его от себя. Даже не открывая его, она знала, что это. Это деньги. Серебро Крикса, то, что занял отец у него на покупку быков год назад. Те деньги, которые стоили ей свободы. Чтобы вернуть их, Крикс продал её римскому центуриону, и Рианн стала рабыней и наложницей в римской крепости.
Ох, что же это? Это большая сумма, это очень большая сумма. Таких денег она сама ни разу в жизни не держала в руках. Примерно такую же сумму центурион осенью заплатил за неё, а сам потом всю зиму жил, считая гроши и еле-еле сводя концы с концами. Это большие деньги. Но что теперь Рианн делать с ними? Потратить их? Приготовиться к зиме? Купить дров, зерна, корову?
Снова перешагнула через свою месть? Как в прошлый раз? И что? Что теперь будет? Как и тогда, она снова проявит заботу и интерес? Так, что ли?
«Рианн, милая моя Рианн, ты одна здесь, на кого у меня есть надежда. Ты вдохнула в меня жизнь… Ты — сама жизнь для меня. О, боги…»
И впервые за все эти дни у свенов в плену он почувствовал, как защипало в переносице подступающими слезами. Нет! В прошлый раз она тоже заставила его плакать, от отчаяния, от боли, от страха и злости. Сейчас же это были слёзы, рождённые надеждой, какой-то непонятно откуда взявшейся благодарностью, будто это был уже решённый вопрос.
Она поможет ему… Она поможет…
* * * * *
Рианн была ошеломлена произошедшим. Он здесь! Совсем рядом, живой и сравнительно здоровый. Да, он похудел, оброс, смотрит затравленно, словно всё время ждёт подвоха от всех, но это он! За эти месяцы он, видно, достаточно получал от всех, поэтому и живёт в постоянном ожидании очередного пинка. Теперь ты тоже раб, хлебни такой жизни, распробуй её вкус. Интересно, понравится тебе или нет?
Конечно же, нет, ты всегда смотрел на рабов сверху вниз, и теперь боги и тебя сделали рабом, и как оно тебе сейчас? Не сладко?
Она не могла заснуть, маялась, потом всё же поднялась, закутала плечи в плащ, обшитый заячьим мехом. Огонь в очаге уже давно прогорел, а угли подёрнулись пеплом. Через дымник в крыше тянуло ночной прохладой. Хоть и лето, а ночи всё одно холодные. Хоть дождя нет, и то хорошо.
Скоро вернётся Крикс, он узнает, что центуриона невозможно обменять на его младшего сына, и что тогда он будет делать? Должно быть, центурион дорого обошёлся ему, а Крикс очень ценит своё серебро. Просто так он не убьёт его: не простит себе такой убыток. Может быть, тоже попробует продать куда-нибудь в другой посёлок, в другое племя? Он в любом случае попытается вернуть свои деньги, или Крикс не Крикс, и Рианн совсем не знает его.
Кто бы мог подумать, что он жив. Все уже давно оплакали его, похоронили мысленно, а он ещё живёт.
Рианн вздохнула. Его ребёнку уже три месяца, четвёртый, он растёт в её животе, и скоро, наверное, начнёт щевелиться, а потом свой живот Рианн не спрячет под подолом платья. Все замужние женщины с гордостью носят свои животы, боги одарили их детьми, они плодны и радуют своих мужей сыновьями. И только Рианн боится того дня, когда её живот уже не скроешь. Сейчас все гадают, где она была и чем занималась всю зиму? Когда станет ясно, что она беременна, её возненавидят ещё больше.
В голове сама собой всплыла фраза римлянина: «Тебя никто не обижает?» Он об этом спросил её. Конечно, это же ясно как день, любой об этом знает: надеяться на тёплый приём ей не приходится. Все косятся, шепчутся, мальчишки обзываются, молодые парни думают, как залезть ей под юбку, но пока всё только намёками, и всё ещё можно терпеть. А потом? Что будет потом? Ей не дадут покоя, пока не сживут со света? Её и её неродившегося ребёнка центуриона.
О том, что это ребёнок центуриона знают двое: Крикс и его сын. Гален будет молчать, чтобы не сделать ей хуже, а вот Крикс, тот молчать не будет, весь посёлок будет знать, что у неё в животе зреет римское семя.
Рианн усмехнулась с горечью и почувствовала, как снизу вверх резко начала подниматься знакомая тошнота. Сейчас её вырвет! О, боги…
Она метнулась к помойному ведру у двери, еле-еле успела сорвать тряпку, закрывающую его, склонилась в мучительных судорогах. О, как же плохо ей было…
На ужин она от пережитой встречи с бывшим хозяином так и не смогла что-нибудь съесть, поэтому желудок был пуст, и рвало её только горькой тягучей слюной и кислотой. Тьфу! Да что же это? Сколько уже можно это терпеть?
Она стёрла с губ горечь рвоты и выпрямилась. Небольшой камень в кладке стены чуть сдвинулся у неё под рукой. Этого не хватало. Несколько лет назад отец скреплял раствором камни стен, и что теперь? Её дом в любой момент может рухнуть ей на голову? Этого ещё не хватало!
Рианн склонилась и потрогала камень, зажатый между двумя большими валунами. Может быть, она сможет сама укрепить его? Может, не всё так страшно, как кажется?
Она немного раскачала камень, и он легко вышел из кладки стены. Странно. Он почему-то был абсолютно чистым, на нём не было и следов глиняного раствора. Неужели отец забыл укрепить его или сделал это специально? Зачем?
Рианн осторожно засунула руку в образовавшуюся дыру в стене, оставшуюся от вынутого камня, и тут же резко отдёрнула руку. Что там? О, Донар… Что это? Что-то мягкое… Крыса? Мышь? Сердце стучало в груди от страха. Да что же это, о, боги?
За то время, пока была на ногах, она успела раздуть угли и накидать на них немного древесной ветоши из коры и щепок, всё это давало мало света, а полумрак — не лучший помощник в подобных случаях, воображение рисовало невесть что. Рианн набралась смелости и снова просунула руку в стену. Она вытащила на свет тяжёлый полотняный мешочек, отбросила его от себя. Даже не открывая его, она знала, что это. Это деньги. Серебро Крикса, то, что занял отец у него на покупку быков год назад. Те деньги, которые стоили ей свободы. Чтобы вернуть их, Крикс продал её римскому центуриону, и Рианн стала рабыней и наложницей в римской крепости.
Ох, что же это? Это большая сумма, это очень большая сумма. Таких денег она сама ни разу в жизни не держала в руках. Примерно такую же сумму центурион осенью заплатил за неё, а сам потом всю зиму жил, считая гроши и еле-еле сводя концы с концами. Это большие деньги. Но что теперь Рианн делать с ними? Потратить их? Приготовиться к зиме? Купить дров, зерна, корову?