— Больно? — спросила невольно, но центурион только улыбнулся ей в свою грязную бороду и ничего не ответил.
Потом они нашли твёрдую землю, где росли мелкие кустарники и ёлки, и смогли разжечь огонь. Сушили плащи и мокрую одежду на себе, грелись у огня, ели размокший хлеб с сыром и запивали его горячим малиновым чаем. И Рианн казалось, что все трудности уже позади, что всё самое тяжёлое она уже пережила. Что всё в её жизни теперь будет хорошо. Она следила за лицом и руками центуриона и невольно улыбалась, пережив смертельную опасность, она чувствовала какое-то невольное счастье, поднимающееся изнутри.
Светило солнце, дождь сегодня не обещался, и мир вокруг был ярким и цветным, и всё казалось простым и понятным. Как она сама сказала ему? «Идите на юг, и вы выйдете к крепости…» Конечно! Именно так и надо делать! И больше ничего! Только на юг!
Мимо крепости не пройдёшь. Потом и земля поменяется, твёрже станет, и опасные места начнут встречаться всё реже и реже, и лес станет другим тоже, а за ним и эта римская крепость. Ещё несколько дней, день, может, два, и всё. Надо только потерпеть, набраться сил, и всё получится.
Они сидели у костра, и Рианн молчала, думая о предстоящей дороге, и центурион вдруг спросил её, обратив на себя внимание:
— Ты станешь моей конкубиной?
— Что? — Она перевела на него нахмуренный взгляд, перестав смотреть на огонь. О чём он говорит?
— Гражданской женой… Конкубиной?
— Что это значит? Гражданская жена… Это как? — Усмехнулась невольно. Не ослышалась ли она? Он что, предлагает ей стать его женой? Если женой, то что это значит — гражданской? Как это?
— Ну, — он замялся немного с ответом, не зная, как объяснить, чтобы было понятно ей, — это значит незаконная жена… Конкубина. Подруга…
— То есть, как это? Просто жить под одной крышей, что ли? Не по закону? Сожительство? А что же боги на это скажут? А — люди? Да и чем это будет отличаться от того, как я до этого жила с вами? — Усмехнулась, передёрнув плечами. — Слово-то какое выдумали! Как вы сказали? Кон-ку-би-на? — Рианн повторила незнакомое слово по слогам, потом ещё раз поворила его с ухмылкой:- Конкубина…
— Я не могу пока законно жениться на тебе: ты — не римская гражданка. Но я дослужу до пенсии, и ты получишь гражданство, и тогда мы законно можем пожениться…
— Это так у вас делают?
— Ну да! Мать Дикса была конкубиной его отца, а потом они поженились по закону…
Рианн подумала немного с невольной улыбкой сомнения, что-то вспоминая из прошлого, потом заговорила:
— До вашей пенсии долго, вы говорили как-то…
— Ну да, — Марк согласно кивнул, — надо отслужить двадцать лет.
— Двадцать! Ого! Это сколько? — Она вскинула ладони, представляя цифру на пальцах, нахмурилась. Держала перед собой на коленях обе ладони, пытаясь понять. И центурион пришёл ей на помощь:
— Это два раза по столько…
— Ого! — Свенка вскинула изумлённое лицо.
— Но я отслужил уже восемь лет, осталось двенадцать…
Она подумала немного, представив себе прозвучавшую цифру, и ответила:
— Больно? — спросила невольно, но центурион только улыбнулся ей в свою грязную бороду и ничего не ответил.
Потом они нашли твёрдую землю, где росли мелкие кустарники и ёлки, и смогли разжечь огонь. Сушили плащи и мокрую одежду на себе, грелись у огня, ели размокший хлеб с сыром и запивали его горячим малиновым чаем. И Рианн казалось, что все трудности уже позади, что всё самое тяжёлое она уже пережила. Что всё в её жизни теперь будет хорошо. Она следила за лицом и руками центуриона и невольно улыбалась, пережив смертельную опасность, она чувствовала какое-то невольное счастье, поднимающееся изнутри.
Светило солнце, дождь сегодня не обещался, и мир вокруг был ярким и цветным, и всё казалось простым и понятным. Как она сама сказала ему? «Идите на юг, и вы выйдете к крепости…» Конечно! Именно так и надо делать! И больше ничего! Только на юг!
Мимо крепости не пройдёшь. Потом и земля поменяется, твёрже станет, и опасные места начнут встречаться всё реже и реже, и лес станет другим тоже, а за ним и эта римская крепость. Ещё несколько дней, день, может, два, и всё. Надо только потерпеть, набраться сил, и всё получится.
Они сидели у костра, и Рианн молчала, думая о предстоящей дороге, и центурион вдруг спросил её, обратив на себя внимание:
— Ты станешь моей конкубиной?
— Что? — Она перевела на него нахмуренный взгляд, перестав смотреть на огонь. О чём он говорит?
— Гражданской женой… Конкубиной?
— Что это значит? Гражданская жена… Это как? — Усмехнулась невольно. Не ослышалась ли она? Он что, предлагает ей стать его женой? Если женой, то что это значит — гражданской? Как это?
— Ну, — он замялся немного с ответом, не зная, как объяснить, чтобы было понятно ей, — это значит незаконная жена… Конкубина. Подруга…
— То есть, как это? Просто жить под одной крышей, что ли? Не по закону? Сожительство? А что же боги на это скажут? А — люди? Да и чем это будет отличаться от того, как я до этого жила с вами? — Усмехнулась, передёрнув плечами. — Слово-то какое выдумали! Как вы сказали? Кон-ку-би-на? — Рианн повторила незнакомое слово по слогам, потом ещё раз поворила его с ухмылкой:- Конкубина…
— Я не могу пока законно жениться на тебе: ты — не римская гражданка. Но я дослужу до пенсии, и ты получишь гражданство, и тогда мы законно можем пожениться…
— Это так у вас делают?
— Ну да! Мать Дикса была конкубиной его отца, а потом они поженились по закону…
Рианн подумала немного с невольной улыбкой сомнения, что-то вспоминая из прошлого, потом заговорила:
— До вашей пенсии долго, вы говорили как-то…
— Ну да, — Марк согласно кивнул, — надо отслужить двадцать лет.
— Двадцать! Ого! Это сколько? — Она вскинула ладони, представляя цифру на пальцах, нахмурилась. Держала перед собой на коленях обе ладони, пытаясь понять. И центурион пришёл ей на помощь:
— Это два раза по столько…
— Ого! — Свенка вскинула изумлённое лицо.
— Но я отслужил уже восемь лет, осталось двенадцать…
Она подумала немного, представив себе прозвучавшую цифру, и ответила: