— Замечательно!
— Это ещё не все! Смотри, — он пощелкал щеколдой.
— Мне кажется, немного странно, — действительно, щеколда находилась изнутри, а петля для вхождения щеколды была привинчена снаружи. Мы расхохотались.
— Интересно, на кого это рассчитано?
— Да, узнать бы, кто все это делал.
— Я, — важно проговорил он. — Был генеральным подрядчиком. И по большому блату нашел бригаду поляков. Думал, Европа. Но зачем они щеколду так сделали?
— Видно, немножко выпивали. Кстати, я тоже полька, на четверть. Но не пью.
— Все вы польки! — Саша сокрушенно махнул рукой.
— Но у меня не так. Понимаешь? — я пощелкала щеколдой.
— Хотелось бы!
— Можем проверить.
— О-хо-хо! Тошнехонько! — обрушиваясь на койку, застонал он. — Всё! Зачах на мелочах!
— Может, ты все же немножко подвинешься?
— А что это даст! Мне Рябчук, парторг нашего соединения, правильно говорил, когда я из партии надумал выходить: «Смотри! Глупо думать, что мы исчезнем. И ты сам понимаешь это!» «Но лицо, общественное лицо!» — верещал я. Тогда как раз все эти игры начинались. «Лицо-лицо! — Рябчук усмехнулся. — С лица не воду пить!» «Нет, — говорю, — желаю, мол, выйти — и все!» «Ну смотри, — Рябчук говорит, — мы многое человеку позволяем! Очень многое! Но когда он с нами! Понял, об чем речь?» Я вздрогнул. А дело в том, что я секретаршу его, Надюшку — пыш-шная такая блондинка была! — на его же столе качал. Расшатывал, так сказать, тоталитарный строй в самых его глубинах! Но считалось, что он не знал. А тут глянул орлиным своим взором: «Все знаем! Но друзьям — прощаем! А другим!..» Задумался я. Казалось, что свет впереди! А вот что имеем! — кивнул. — Щеколду, которая не входит никуда!
— Так и раньше-то не очень входила.
— Входила! Входила, где надо! — даже приподнялся.
— Может быть.
— Тогда Рябчук и сказал: «Смотри! Может быть, поначалу у тебя вроде бы и без изменений пойдут дела. Но... Вот смотри — два пальца вроде вместе сперва. Но гляди: один уходит вверх, а другой — неуклонно вниз. Понял аллегорию»?
— Ну, так уж вниз? Ты же целый плавучий дворец только купил.
— Загнать и раздать долги! — снова рухнул.
— Ну-ка, где бедный наш пальчик?.. Ого!
— Слушай! У тебя руки такие холодные, как у утопленницы!
— Замечательно!
— Это ещё не все! Смотри, — он пощелкал щеколдой.
— Мне кажется, немного странно, — действительно, щеколда находилась изнутри, а петля для вхождения щеколды была привинчена снаружи. Мы расхохотались.
— Интересно, на кого это рассчитано?
— Да, узнать бы, кто все это делал.
— Я, — важно проговорил он. — Был генеральным подрядчиком. И по большому блату нашел бригаду поляков. Думал, Европа. Но зачем они щеколду так сделали?
— Видно, немножко выпивали. Кстати, я тоже полька, на четверть. Но не пью.
— Все вы польки! — Саша сокрушенно махнул рукой.
— Но у меня не так. Понимаешь? — я пощелкала щеколдой.
— Хотелось бы!
— Можем проверить.
— О-хо-хо! Тошнехонько! — обрушиваясь на койку, застонал он. — Всё! Зачах на мелочах!
— Может, ты все же немножко подвинешься?
— А что это даст! Мне Рябчук, парторг нашего соединения, правильно говорил, когда я из партии надумал выходить: «Смотри! Глупо думать, что мы исчезнем. И ты сам понимаешь это!» «Но лицо, общественное лицо!» — верещал я. Тогда как раз все эти игры начинались. «Лицо-лицо! — Рябчук усмехнулся. — С лица не воду пить!» «Нет, — говорю, — желаю, мол, выйти — и все!» «Ну смотри, — Рябчук говорит, — мы многое человеку позволяем! Очень многое! Но когда он с нами! Понял, об чем речь?» Я вздрогнул. А дело в том, что я секретаршу его, Надюшку — пыш-шная такая блондинка была! — на его же столе качал. Расшатывал, так сказать, тоталитарный строй в самых его глубинах! Но считалось, что он не знал. А тут глянул орлиным своим взором: «Все знаем! Но друзьям — прощаем! А другим!..» Задумался я. Казалось, что свет впереди! А вот что имеем! — кивнул. — Щеколду, которая не входит никуда!
— Так и раньше-то не очень входила.
— Входила! Входила, где надо! — даже приподнялся.
— Может быть.
— Тогда Рябчук и сказал: «Смотри! Может быть, поначалу у тебя вроде бы и без изменений пойдут дела. Но... Вот смотри — два пальца вроде вместе сперва. Но гляди: один уходит вверх, а другой — неуклонно вниз. Понял аллегорию»?
— Ну, так уж вниз? Ты же целый плавучий дворец только купил.
— Загнать и раздать долги! — снова рухнул.
— Ну-ка, где бедный наш пальчик?.. Ого!
— Слушай! У тебя руки такие холодные, как у утопленницы!