Олени подняли головы, побежали дальше. Выбивают снежные комья величиной с черпак, снежные комья величиной с чашку. Долгий век шли, короткий век шли, снова приехали в одно место. Оказывается, человек носит на спине связку глаз.
— Ха, что это за фокус?
Олени говорят устами хантыйского человека, языком хантыйского человека:
— Что это за фокус? Когда настанет на свете кукольный век, настанет на свете кукольное время, тогда в светлом человеческом мире, где ты живешь, рожденной в будущем маленькой девочке, рожденному в будущем маленькому мальчику если попадет один глаз из этой связки, то они будут видеть на расстоянии семи дней, на расстоянии шести дней. Связка глаз для этого.
Олени подняли голову и побежали дальше. Выбивают снежные комья величиной с черпак, выбивают снежные комья величиной с чашку. Пока шли долгий век, пока шли короткий век, попали в лунный мир, где живут люди, попали в солнечный мир, где живут люди.
Шли долгий век, шли короткий век, приехал он на край своего города с богатыршей, приехал он на край своего города с богатырем. Подъехал к дверям, встал с оленьих нарт, оленей повернул назад.
— Ну, объезжающие реки дорогие олени, объезжающие земли милые олени, поищите край своей реки, поищите край своей земли!
Погнал их мерзлым прутом, потом зашел в дом. Его жена, оказывается, сидит на нарах и что-то делает.
— Ну, жена, здравствуй!
Жена сидит, большого внимания не обращает, малого внимания не обращает на него. Он подошел ближе и говорит:
— Жена, здравствуй!
Жена ничего не слышит, продолжает работать. Подошел к коленям жены:
— Здравствуй, жена! Слышишь или нет?
Жена не вздохнула и не икнула. Он рассердился:
— Ну, рожденная без отца, без матери, человек и трех дней не ездил, а ты уже пришла к другой мысли, к другой думе!
Подошел и стукнул ее. Жена качнулась в одну сторону, начала ковырять в ухе.
— А-а-а, — говорит, — многие мои предки, ушедшие вперед, немногие мои предки, ушедшие вперед, покойники кричат в ухо.
— Это, наверно, я говорю так, как ушедшие в нижний мир покойники.
Вышел повесив голову, туда-сюда шагает, горюя. Видит, что у дверей загона стоят его кони. Подошел. Оказывается, они нагружены, придавлены шкурами черного зверя, шкурами красного зверя. Пришло ему в голову: "Это мне мешает шапка, окаймленная мехом черного зверя, подаренная моим сватом". Сиял шапку с головы и снова зашел. Жена увидела. Меньшее расстояние он шел, большее расстояние жена бежала. Обняла его за шею.
— Ходил ты долгий век, ходил ты короткий век, наконец появился откуда-то.
Целуются-обнимаются. Муж разделся. Присел к столу с пивом, к столу с медовухой, чтобы есть-пить. Взялись за разговор.
— Я недавно заходил, три раза здоровался, ты и большого внимания не обратила, и малого внимания не обратила. Я рассердился, подошел и стукнул тебя. Ты качнулась в одну сторону, чуть не упала, потом начала ковырять в ухе, говоря: "А-а-а, многие мои предки, ушедшие вперед, немногие мои предки, ушедшие вперед, покойники кричат в ухо".
Олени подняли головы, побежали дальше. Выбивают снежные комья величиной с черпак, снежные комья величиной с чашку. Долгий век шли, короткий век шли, снова приехали в одно место. Оказывается, человек носит на спине связку глаз.
— Ха, что это за фокус?
Олени говорят устами хантыйского человека, языком хантыйского человека:
— Что это за фокус? Когда настанет на свете кукольный век, настанет на свете кукольное время, тогда в светлом человеческом мире, где ты живешь, рожденной в будущем маленькой девочке, рожденному в будущем маленькому мальчику если попадет один глаз из этой связки, то они будут видеть на расстоянии семи дней, на расстоянии шести дней. Связка глаз для этого.
Олени подняли голову и побежали дальше. Выбивают снежные комья величиной с черпак, выбивают снежные комья величиной с чашку. Пока шли долгий век, пока шли короткий век, попали в лунный мир, где живут люди, попали в солнечный мир, где живут люди.
Шли долгий век, шли короткий век, приехал он на край своего города с богатыршей, приехал он на край своего города с богатырем. Подъехал к дверям, встал с оленьих нарт, оленей повернул назад.
— Ну, объезжающие реки дорогие олени, объезжающие земли милые олени, поищите край своей реки, поищите край своей земли!
Погнал их мерзлым прутом, потом зашел в дом. Его жена, оказывается, сидит на нарах и что-то делает.
— Ну, жена, здравствуй!
Жена сидит, большого внимания не обращает, малого внимания не обращает на него. Он подошел ближе и говорит:
— Жена, здравствуй!
Жена ничего не слышит, продолжает работать. Подошел к коленям жены:
— Здравствуй, жена! Слышишь или нет?
Жена не вздохнула и не икнула. Он рассердился:
— Ну, рожденная без отца, без матери, человек и трех дней не ездил, а ты уже пришла к другой мысли, к другой думе!
Подошел и стукнул ее. Жена качнулась в одну сторону, начала ковырять в ухе.
— А-а-а, — говорит, — многие мои предки, ушедшие вперед, немногие мои предки, ушедшие вперед, покойники кричат в ухо.
— Это, наверно, я говорю так, как ушедшие в нижний мир покойники.
Вышел повесив голову, туда-сюда шагает, горюя. Видит, что у дверей загона стоят его кони. Подошел. Оказывается, они нагружены, придавлены шкурами черного зверя, шкурами красного зверя. Пришло ему в голову: "Это мне мешает шапка, окаймленная мехом черного зверя, подаренная моим сватом". Сиял шапку с головы и снова зашел. Жена увидела. Меньшее расстояние он шел, большее расстояние жена бежала. Обняла его за шею.
— Ходил ты долгий век, ходил ты короткий век, наконец появился откуда-то.
Целуются-обнимаются. Муж разделся. Присел к столу с пивом, к столу с медовухой, чтобы есть-пить. Взялись за разговор.
— Я недавно заходил, три раза здоровался, ты и большого внимания не обратила, и малого внимания не обратила. Я рассердился, подошел и стукнул тебя. Ты качнулась в одну сторону, чуть не упала, потом начала ковырять в ухе, говоря: "А-а-а, многие мои предки, ушедшие вперед, немногие мои предки, ушедшие вперед, покойники кричат в ухо".