Всегда наводит уныние, когда приходится неожиданно возвращаться по пути, который только что прошел. Еще большее уныние наводит, когда идти приходится в окружении солдат с безжалостными насмешливыми лицами, чтобы предстать перед неизвестным князем, любящим приказывать всем оставаться по домам.
«Должно быть, он ужасающий тиран, – решила Сесилия. – Подумать только, каждая бедная домохозяйка вынуждена отчитываться всякий раз, как идет за покупками, только потому что князь так сказал! Что за кошмарная страна! Я точно никогда больше сюда не приду!»
Она посмотрела на Алекса, который молча кипел от злости рядом с ней. Он был так раздражен и встревожен арестом – поскольку это был именно арест, – что у него натянулась кожа на переносице. От этого он настолько походил на Джозию, что Сесилия почти улыбнулась. Подумав, что она пытается подбодрить его, Алекс сердито выпятил нижнюю губу.
Гернская дорога повернула обратно на плоскогорье. Минуту они ехали по отрезку, на котором сквозь кружащиеся темные снежные хлопья могли смутно видеть холмы, а потом солдаты повернули направо – в ущелье среди холмов, проехали между утесами, казавшимися под снегом грязно-темными, и наверх плоской долины.
Глядя между стальными шлемами, Сесилия с Алексом уставились на величественное здание, стоявшее на полпути вниз по долине. Это был громадный укрепленный дворец с зазубренными стенами и бесчисленными дворами и садами. Он напоминал маленький город, нанесенный углем на белой бумаге, с нарисованными выступающими, прыгающими и изящными башнями со всех сторон. С самой высокой башни развевался единственный мазок цвета – зеленый флаг с какой-то белой эмблемой, а над зеленым темнела половина флагштока.
Солдат, который мотал Алексу головой, кивнул на дворец:
– Фаллейфелл.
Желудок Алекса сжался так, что его чуть не затошнило. Он услышал голос мисс Гатли так ясно, как если бы она ехала рядом с Сесилией: «А Фаллейфелл – королевство с наружной стороны заводи. Оно так опасно, что те, кто видел его, всё равно что мертвы». И ему совсем не помогало то, что все солдаты отбрасывали на снег бледно-голубые тени, или то, что они ехали, оставляя вполне реальные следы от копыт. Он чувствовал их тепло вокруг себя – лошадей и людей, – но от этого всё становилось только более зловещим. По мере того, как они спускались в долину, и стены дворца поднимались впереди, становясь всё шире, Алекс приходил всё в больший ужас.
Они остановились перед громадными двойными воротами. Люди из сторожки наверху посмотрели на них и, похоже, удивились, что мужчины в черном и солдаты вернулись так быстро. Затем громадные ворота открылись. Все проехали через них по три человека в ряд и попали в один из самых больших внутренних дворов, что Алекс и Сесилия когда-либо видели. Со странным приглушенным эхом проехали прямо по нему, поднявшись к главной парадной части дворца. Мужчины в черном спешились на величественный лестничный пролет, ведущий к большой двери с покрытым снежной коркой гербовым щитом над ней. Оба повернулись и подождали, пока Алекс и Сесилия тоже спешатся. Сесилия подумала, что Даррон помог бы ей спуститься, если бы граф Герна не удержал его. Так что она горделиво посмотрела на обоих и спешилась сама, а потом с самым царственным видом подобрала длинный край амазонки.
– Сюда, моя леди, – произнес нисколько не впечатленный граф.
Они с Дарроном пошли по обеим сторонам от Алекса и Сесилии, а два солдата, позвякивая, медленно двинулись следом.
«Отвратительный человек! – подумала Сесилия. – Похоже, я здесь леди для всех – наверное, таков обычай. Эх, зря я так накинулась из-за этого на нашего изгнанника».
За дверью и лестницей находился зал. Громадный квадратный светлый зал, холодный, мрачный и заполненный людьми в черном. «Двор, видимо», – подумала Сесилия. Черная ткань висела на стенах, и от этого в сочетании с унылым снежным светом из высокорасположенных окон у них заболели глаза.
Они медленно пошли по залу. На другом конце возвышался помост, на котором сидели две женщины, носившие глубочайший траур. Старшая была темноволосой, с белым-белым лицом и громадными пустыми темными глазами со странным, иступленным и прекрасным выражением. Младшая была очаровательнейшей леди из всех, что когда-либо видел Алекс. Ее волосы были такими светлыми, что казались почти белыми, и всё в ней было нежным, маленьким и восхитительным. Она принадлежала к тем леди, которых все ласкают и балуют, но они слишком милые, чтобы их это испортило. И однако она была несчастна. Она сидела, глядя в никуда, будто ее посадили в кресло как куклу, и выглядела такой потерянной и одинокой, что и Алексу, и Сесилии захотелось подбежать, встать рядом на колени и ласкать, нежить и развлекать ее.
Ни одна из леди, похоже, не заметила, как их вели через зал, но большинство других грустных, одетых в черное людей заметили. Женщины возмущенно уставились на Сесилию. Покрасневшая от смущения и холодного ветра снаружи Сесилия старалась надменно смотреть прямо перед собой. Алекс заметил, что большинство мужчин вроде как пытались привлечь ее внимание – кланялись, улыбались и кивали. Казалось, они счастливы видеть ее и переполнены восхищением. Алекс задумался, как они могут восхищаться Сесилией, когда у них две такие женщины на помосте. Он раздраженно посмотрел на Сесилию. Ее амазонка была лиловато-синей под цвет глаз. Ее локоны были такими же ярко-светлыми, как у младшей леди, а лицо – не только розовым, молодым и счастливым, но и нисколько не меньше достойным любования, чем лица обеих леди на помосте. Впервые в жизни Алекс начал подозревать, что его сестра становится ослепительной красавицей, и это встревожило его. И стало еще одним пугающим моментом в этом зловещем черно-белом месте. Алекс пронзал взглядом всех мужчин, которые кланялись и улыбались с глупым восхищенным видом. Хотел бы он носить меч, как у них, чтобы иметь возможность угрожающе положить ладонь на эфес.
Вокруг зашептали и тихонько засуетились. Алекс понял, что князя здесь нет и за ним почтительно послали. Им пришлось ждать его прямо перед помостом, так что две леди оказались на уровне глаз. Младшая, казалось, не замечала их. Старшая бросила на них несколько быстрых, исступленных взглядов, как если бы боялась смотреть слишком долго. Алекс всё больше испытывал страх, смущение и нетерпение. Он принялся смотреть на ноги и спихивать хлыстом с сапог комки снега.
Наконец, он услышал бормотание:
– Князь.
– Его высочество, князь.
– Ваше высочество.
И поднял взгляд на помост. Там, уперев руки в бедра и изумленно глядя вниз на него, стоял мальчик, с которым он дрался на острове.
– Опять ты, – сказал князь.
Всегда наводит уныние, когда приходится неожиданно возвращаться по пути, который только что прошел. Еще большее уныние наводит, когда идти приходится в окружении солдат с безжалостными насмешливыми лицами, чтобы предстать перед неизвестным князем, любящим приказывать всем оставаться по домам.
«Должно быть, он ужасающий тиран, – решила Сесилия. – Подумать только, каждая бедная домохозяйка вынуждена отчитываться всякий раз, как идет за покупками, только потому что князь так сказал! Что за кошмарная страна! Я точно никогда больше сюда не приду!»
Она посмотрела на Алекса, который молча кипел от злости рядом с ней. Он был так раздражен и встревожен арестом – поскольку это был именно арест, – что у него натянулась кожа на переносице. От этого он настолько походил на Джозию, что Сесилия почти улыбнулась. Подумав, что она пытается подбодрить его, Алекс сердито выпятил нижнюю губу.
Гернская дорога повернула обратно на плоскогорье. Минуту они ехали по отрезку, на котором сквозь кружащиеся темные снежные хлопья могли смутно видеть холмы, а потом солдаты повернули направо – в ущелье среди холмов, проехали между утесами, казавшимися под снегом грязно-темными, и наверх плоской долины.
Глядя между стальными шлемами, Сесилия с Алексом уставились на величественное здание, стоявшее на полпути вниз по долине. Это был громадный укрепленный дворец с зазубренными стенами и бесчисленными дворами и садами. Он напоминал маленький город, нанесенный углем на белой бумаге, с нарисованными выступающими, прыгающими и изящными башнями со всех сторон. С самой высокой башни развевался единственный мазок цвета – зеленый флаг с какой-то белой эмблемой, а над зеленым темнела половина флагштока.
Солдат, который мотал Алексу головой, кивнул на дворец:
– Фаллейфелл.
Желудок Алекса сжался так, что его чуть не затошнило. Он услышал голос мисс Гатли так ясно, как если бы она ехала рядом с Сесилией: «А Фаллейфелл – королевство с наружной стороны заводи. Оно так опасно, что те, кто видел его, всё равно что мертвы». И ему совсем не помогало то, что все солдаты отбрасывали на снег бледно-голубые тени, или то, что они ехали, оставляя вполне реальные следы от копыт. Он чувствовал их тепло вокруг себя – лошадей и людей, – но от этого всё становилось только более зловещим. По мере того, как они спускались в долину, и стены дворца поднимались впереди, становясь всё шире, Алекс приходил всё в больший ужас.
Они остановились перед громадными двойными воротами. Люди из сторожки наверху посмотрели на них и, похоже, удивились, что мужчины в черном и солдаты вернулись так быстро. Затем громадные ворота открылись. Все проехали через них по три человека в ряд и попали в один из самых больших внутренних дворов, что Алекс и Сесилия когда-либо видели. Со странным приглушенным эхом проехали прямо по нему, поднявшись к главной парадной части дворца. Мужчины в черном спешились на величественный лестничный пролет, ведущий к большой двери с покрытым снежной коркой гербовым щитом над ней. Оба повернулись и подождали, пока Алекс и Сесилия тоже спешатся. Сесилия подумала, что Даррон помог бы ей спуститься, если бы граф Герна не удержал его. Так что она горделиво посмотрела на обоих и спешилась сама, а потом с самым царственным видом подобрала длинный край амазонки.
– Сюда, моя леди, – произнес нисколько не впечатленный граф.
Они с Дарроном пошли по обеим сторонам от Алекса и Сесилии, а два солдата, позвякивая, медленно двинулись следом.
«Отвратительный человек! – подумала Сесилия. – Похоже, я здесь леди для всех – наверное, таков обычай. Эх, зря я так накинулась из-за этого на нашего изгнанника».
За дверью и лестницей находился зал. Громадный квадратный светлый зал, холодный, мрачный и заполненный людьми в черном. «Двор, видимо», – подумала Сесилия. Черная ткань висела на стенах, и от этого в сочетании с унылым снежным светом из высокорасположенных окон у них заболели глаза.
Они медленно пошли по залу. На другом конце возвышался помост, на котором сидели две женщины, носившие глубочайший траур. Старшая была темноволосой, с белым-белым лицом и громадными пустыми темными глазами со странным, иступленным и прекрасным выражением. Младшая была очаровательнейшей леди из всех, что когда-либо видел Алекс. Ее волосы были такими светлыми, что казались почти белыми, и всё в ней было нежным, маленьким и восхитительным. Она принадлежала к тем леди, которых все ласкают и балуют, но они слишком милые, чтобы их это испортило. И однако она была несчастна. Она сидела, глядя в никуда, будто ее посадили в кресло как куклу, и выглядела такой потерянной и одинокой, что и Алексу, и Сесилии захотелось подбежать, встать рядом на колени и ласкать, нежить и развлекать ее.
Ни одна из леди, похоже, не заметила, как их вели через зал, но большинство других грустных, одетых в черное людей заметили. Женщины возмущенно уставились на Сесилию. Покрасневшая от смущения и холодного ветра снаружи Сесилия старалась надменно смотреть прямо перед собой. Алекс заметил, что большинство мужчин вроде как пытались привлечь ее внимание – кланялись, улыбались и кивали. Казалось, они счастливы видеть ее и переполнены восхищением. Алекс задумался, как они могут восхищаться Сесилией, когда у них две такие женщины на помосте. Он раздраженно посмотрел на Сесилию. Ее амазонка была лиловато-синей под цвет глаз. Ее локоны были такими же ярко-светлыми, как у младшей леди, а лицо – не только розовым, молодым и счастливым, но и нисколько не меньше достойным любования, чем лица обеих леди на помосте. Впервые в жизни Алекс начал подозревать, что его сестра становится ослепительной красавицей, и это встревожило его. И стало еще одним пугающим моментом в этом зловещем черно-белом месте. Алекс пронзал взглядом всех мужчин, которые кланялись и улыбались с глупым восхищенным видом. Хотел бы он носить меч, как у них, чтобы иметь возможность угрожающе положить ладонь на эфес.
Вокруг зашептали и тихонько засуетились. Алекс понял, что князя здесь нет и за ним почтительно послали. Им пришлось ждать его прямо перед помостом, так что две леди оказались на уровне глаз. Младшая, казалось, не замечала их. Старшая бросила на них несколько быстрых, исступленных взглядов, как если бы боялась смотреть слишком долго. Алекс всё больше испытывал страх, смущение и нетерпение. Он принялся смотреть на ноги и спихивать хлыстом с сапог комки снега.
Наконец, он услышал бормотание:
– Князь.
– Его высочество, князь.
– Ваше высочество.
И поднял взгляд на помост. Там, уперев руки в бедра и изумленно глядя вниз на него, стоял мальчик, с которым он дрался на острове.
– Опять ты, – сказал князь.