— Ой, и вот еще что, Чарли?
— Йа?
— Оставь немного на потом, хм?
— Цу бефель, херр Йоганн, — ответил я. Стерев вороватую бусинку пота с чела, я повесил трубку. А обернувшись к Лоретте, произнес: — Извините, дорогуша. Безумно важное дело. Я уверен, вы понимаете.
— Naturlich, — ответила она с ледяной сладостью в голосе. — Es Scheint mir dass du versucht hast von deiner Frau eine Freischute zu bekommen, und ich kann mir auch denken für was.
— Что что что? — осмысленно переспросил я.
— Я говорю, она разрешила вам потрахаться?
Ох батюшки, ох боженька, подумал я. В трубку, черт бы ее побрал, я назвал свое настоящее имя.
— Хо-хо, — произнес я вслух с хитрецой и, за неимением более разумных слов или действий, заключил ее в объятия и страстно облобызал. Она уже застегнула «молнии» — опять мне вкалывать, — но персты мои ухватились за вытяжной трос.
И тут Лоретта встала.
— Спокойной ночи, дорогой мой, — сказала она.
— Как это — «спокойной ночи»?
— Ну, видимо, так, как оно примерно есть, — спокойной ночи.
— Но но но…
— Да, было бы очень весело, но я собираюсь жить и дальше.
— Э?
— Я имею в виду, что не хочу оказаться убитой на этой неделе. Как и на любой прочей. Вот ваши зонтик и шляпа. И прошу, не думайте обо мне слишком плохо; вы мне показались очень славным, я всегда любила глупых мужчин. О, и еще, дорогой мой, — застегнитесь спереди. Ночи ныне холодны, вернейший способ обморозиться.
Швейцар читал за своей конторкой в вестибюле. Лицо его излучало милостивую пустоту, но мне помстилось, будто брови стража на йоту приподнялись, когда я прошаркал мимо.
— Спокойной ночи, — пробурчал я.
— Спокойной ночи, сэр, — озадаченно ответствовал он и вернулся к своему «Форуму». Вероятно, изучал статью о преждевременной эякуляции.
Дома Иоанна тоже воздела бровь — намного красивее и гораздо разрушительнее, чем швейцар.
— Ты так рано, Чарли-дорогуша?
— Ой, и вот еще что, Чарли?
— Йа?
— Оставь немного на потом, хм?
— Цу бефель, херр Йоганн, — ответил я. Стерев вороватую бусинку пота с чела, я повесил трубку. А обернувшись к Лоретте, произнес: — Извините, дорогуша. Безумно важное дело. Я уверен, вы понимаете.
— Naturlich, — ответила она с ледяной сладостью в голосе. — Es Scheint mir dass du versucht hast von deiner Frau eine Freischute zu bekommen, und ich kann mir auch denken für was.
— Что что что? — осмысленно переспросил я.
— Я говорю, она разрешила вам потрахаться?
Ох батюшки, ох боженька, подумал я. В трубку, черт бы ее побрал, я назвал свое настоящее имя.
— Хо-хо, — произнес я вслух с хитрецой и, за неимением более разумных слов или действий, заключил ее в объятия и страстно облобызал. Она уже застегнула «молнии» — опять мне вкалывать, — но персты мои ухватились за вытяжной трос.
И тут Лоретта встала.
— Спокойной ночи, дорогой мой, — сказала она.
— Как это — «спокойной ночи»?
— Ну, видимо, так, как оно примерно есть, — спокойной ночи.
— Но но но…
— Да, было бы очень весело, но я собираюсь жить и дальше.
— Э?
— Я имею в виду, что не хочу оказаться убитой на этой неделе. Как и на любой прочей. Вот ваши зонтик и шляпа. И прошу, не думайте обо мне слишком плохо; вы мне показались очень славным, я всегда любила глупых мужчин. О, и еще, дорогой мой, — застегнитесь спереди. Ночи ныне холодны, вернейший способ обморозиться.
Швейцар читал за своей конторкой в вестибюле. Лицо его излучало милостивую пустоту, но мне помстилось, будто брови стража на йоту приподнялись, когда я прошаркал мимо.
— Спокойной ночи, — пробурчал я.
— Спокойной ночи, сэр, — озадаченно ответствовал он и вернулся к своему «Форуму». Вероятно, изучал статью о преждевременной эякуляции.
Дома Иоанна тоже воздела бровь — намного красивее и гораздо разрушительнее, чем швейцар.
— Ты так рано, Чарли-дорогуша?