— Это почему еще? Что это за фокусы?..
— Не фокусы. Мне и тут хорошо. Дежурный я. Завтра буду с вами печку топить.
— Дежурный? — удивился директор. — Впрочем, это тоже неплохо. Мне одному тут не управиться.
Поздно ночью директор и Лёнтя разгружали с саней, кололи и складывали в сенцах присланные литейщиками дрова. Спать легли только под утро.
И приснился мальчишке в ту ночь, вернее, в остаток той ночи, удивительный сон.
…Только было пригрелся Лёнтя под тремя одеялами, взятыми с пустых коек, в наружную дверь постучали. «Неужели, — подумал, — наши так быстро от шефов воротились?» Отбросил одеяла, босиком побежал отворять. Снял ржавый крючок с петли и вздрогнул: на пороге прямо перед ним стоял Ленин — точно такой, каким Лёнтя уже давно его себе представлял: высокий, в военной шинели и сапогах. Вошел, поздоровался и спрашивает:
«А ты кто тут такой?»
«Я Лёнтя. Наши все к шефам уехали».
«К шефам? А ты что же?»
«Я дежурный».
«Дежурный? Ну-ка, показывай мне свои владения».
Лёнтя повел Ленина по комнатам.
«Вот мастерская. Вот столовая. Вот спальня — видите, наш директор как крепко спит? Не будите его, устал он очень. Всю ночь со мной шефские дрова колол».
Ленин подул в кулаки, поежился.
«А у тебя здесь нежарко! Где же твои дрова?»
«Мы хотели топить поближе к приходу наших, чтобы не выстудило, но могу и сейчас».
«Топи, конечно! Я-то человек привычный, а ты тут и сам промерзнешь насквозь, и всех остальных заморозишь».
Лёнтя приволок охапку поленьев, растопил печурку, поставил перед ее железной дверцей скамейку.
Ленин сел рядом с Лёнтей:
«Как, говоришь, тебя зовут-то?»
Лёнтя ответил не сразу. Помолчал, поежился.
«Рыжим меня ребята зовут. Но по-правдашнему я Лёнтя. Так даже у директора в книжке записано, можете посмотреть».
— Это почему еще? Что это за фокусы?..
— Не фокусы. Мне и тут хорошо. Дежурный я. Завтра буду с вами печку топить.
— Дежурный? — удивился директор. — Впрочем, это тоже неплохо. Мне одному тут не управиться.
Поздно ночью директор и Лёнтя разгружали с саней, кололи и складывали в сенцах присланные литейщиками дрова. Спать легли только под утро.
И приснился мальчишке в ту ночь, вернее, в остаток той ночи, удивительный сон.
…Только было пригрелся Лёнтя под тремя одеялами, взятыми с пустых коек, в наружную дверь постучали. «Неужели, — подумал, — наши так быстро от шефов воротились?» Отбросил одеяла, босиком побежал отворять. Снял ржавый крючок с петли и вздрогнул: на пороге прямо перед ним стоял Ленин — точно такой, каким Лёнтя уже давно его себе представлял: высокий, в военной шинели и сапогах. Вошел, поздоровался и спрашивает:
«А ты кто тут такой?»
«Я Лёнтя. Наши все к шефам уехали».
«К шефам? А ты что же?»
«Я дежурный».
«Дежурный? Ну-ка, показывай мне свои владения».
Лёнтя повел Ленина по комнатам.
«Вот мастерская. Вот столовая. Вот спальня — видите, наш директор как крепко спит? Не будите его, устал он очень. Всю ночь со мной шефские дрова колол».
Ленин подул в кулаки, поежился.
«А у тебя здесь нежарко! Где же твои дрова?»
«Мы хотели топить поближе к приходу наших, чтобы не выстудило, но могу и сейчас».
«Топи, конечно! Я-то человек привычный, а ты тут и сам промерзнешь насквозь, и всех остальных заморозишь».
Лёнтя приволок охапку поленьев, растопил печурку, поставил перед ее железной дверцей скамейку.
Ленин сел рядом с Лёнтей:
«Как, говоришь, тебя зовут-то?»
Лёнтя ответил не сразу. Помолчал, поежился.
«Рыжим меня ребята зовут. Но по-правдашнему я Лёнтя. Так даже у директора в книжке записано, можете посмотреть».