— Да, да, Наденька, да: при первой возможности направимся с тобой куда-нибудь в горы. Впрочем, если вдуматься, Кремль ведь стоит на горе, и воздух там, следовательно, горный! А тут, среди этих берез и елей, на крутых тропках, бегущих к Пахре? Само название чего сто́ит — Горки!
Крупская понимала, спорить с Ильичем в данном случае бесполезно, но состояние мужа внушало ей все бо́льшие опасения. Она советовалась с крупнейшими медиками, просила их принять все самые решительные меры к тому, чтобы избавить Владимира Ильича от мучений.
Врачи говорили, что все беды происходят от чрезмерной перегрузки работой и что, конечно, последствия ранения еще долго будут сказываться.
Как известно, Ильич был ранен двумя пулями. Одна, раздробив левую ключицу, засела глубоко в грудной клетке. Другая, пробив верхушку левого легкого, остановилась в шейных мышцах.
В апреле, после того как Ленину вновь стало худо, из Берлина был приглашен профессор-терапевт Клемперер. Он приехал срочно. Осмотрев больного, высказался за то, чтобы эта вторая пуля была изъята, так как именно она, по его мнению, может быть причиной головных болей. Другой берлинский профессор-хирург, Борхардт, и наш отечественный специалист Розанов, тоже опытнейший хирург, однозначного ответа сразу не дали. Ведь пуля, засевшая в человеческом теле, обрастает плотной тканью, которая обволакивает любой инородный предмет. В то же время инородное тело все-таки есть инородное тело.
— Будем думать все вместе и каждый в отдельности, — сказал Розанов после первого дня консультаций трех врачей. — Тут есть о чем подумать.
Когда об этом доложили Ленину, он ответил:
— Давайте взвесим все «за» и «против». И медики пусть посоветуются, и их пациент поразмышляет.
Он именно так и выразился — «пациент», а не «больной».
На том и порешили.
В ту ночь много часов подряд Ленин листал медицинские книги. Делал закладки, выписки, а наутро, явно повеселевший, попросил Надежду Константиновну передать врачам, чтоб они к нему больше «не приставали» с этой операцией.
— Клемперер все-таки настаивает на оперативном вмешательстве, Володя. И профессор Борхардт склонился к точке зрения Клемперера.
— А Розанов? — спросил Владимир Ильич. — Он же, как я понял, вовсе не сторонник операции, скорее наоборот…
— Я только что говорила и с ним. Он сказал, что окончательный совет они будут держать после разговора с тобой. А в общем-то, ты хочешь знать, какого он мнения?
— Он обещал подумать, Наденька.
— Подумал, Володя. Всю ночь думал. Все от тебя зависит, говорит. Как ты скажешь, так и будет. Весь его опыт, все уменье его — к нашим услугам.
— С каких это пор врачи стали такими покладистыми? Первый случай в моей жизни!
— Это особый случай, Володя. Исключительный. Розанов подчеркнул несколько раз — от тебя все зависит. Через час они позвонят и спросят о твоем решении.
Ленин посмотрел на часы:
— Хорошо. Если нужно, я готов оперироваться хоть сию минуту. Так и скажи им. Я понимаю, иностранцам надо, очевидно, домой торопиться?
— Они оба заявили, что пробудут в Москве столько, сколько потребуется.
Ровно через час последовал звонок от Розанова. Надежда Константиновна сообщила ему, что Владимир Ильич целиком и полностью полагается на него и его коллег. Розанов на это ответил, что в таком случае завтра положение пуль будет еще раз проверено в рентгеновском кабинете Института биологической физики, и попросил разрешения с утра заехать за Владимиром Ильичем.
— Да, да, Наденька, да: при первой возможности направимся с тобой куда-нибудь в горы. Впрочем, если вдуматься, Кремль ведь стоит на горе, и воздух там, следовательно, горный! А тут, среди этих берез и елей, на крутых тропках, бегущих к Пахре? Само название чего сто́ит — Горки!
Крупская понимала, спорить с Ильичем в данном случае бесполезно, но состояние мужа внушало ей все бо́льшие опасения. Она советовалась с крупнейшими медиками, просила их принять все самые решительные меры к тому, чтобы избавить Владимира Ильича от мучений.
Врачи говорили, что все беды происходят от чрезмерной перегрузки работой и что, конечно, последствия ранения еще долго будут сказываться.
Как известно, Ильич был ранен двумя пулями. Одна, раздробив левую ключицу, засела глубоко в грудной клетке. Другая, пробив верхушку левого легкого, остановилась в шейных мышцах.
В апреле, после того как Ленину вновь стало худо, из Берлина был приглашен профессор-терапевт Клемперер. Он приехал срочно. Осмотрев больного, высказался за то, чтобы эта вторая пуля была изъята, так как именно она, по его мнению, может быть причиной головных болей. Другой берлинский профессор-хирург, Борхардт, и наш отечественный специалист Розанов, тоже опытнейший хирург, однозначного ответа сразу не дали. Ведь пуля, засевшая в человеческом теле, обрастает плотной тканью, которая обволакивает любой инородный предмет. В то же время инородное тело все-таки есть инородное тело.
— Будем думать все вместе и каждый в отдельности, — сказал Розанов после первого дня консультаций трех врачей. — Тут есть о чем подумать.
Когда об этом доложили Ленину, он ответил:
— Давайте взвесим все «за» и «против». И медики пусть посоветуются, и их пациент поразмышляет.
Он именно так и выразился — «пациент», а не «больной».
На том и порешили.
В ту ночь много часов подряд Ленин листал медицинские книги. Делал закладки, выписки, а наутро, явно повеселевший, попросил Надежду Константиновну передать врачам, чтоб они к нему больше «не приставали» с этой операцией.
— Клемперер все-таки настаивает на оперативном вмешательстве, Володя. И профессор Борхардт склонился к точке зрения Клемперера.
— А Розанов? — спросил Владимир Ильич. — Он же, как я понял, вовсе не сторонник операции, скорее наоборот…
— Я только что говорила и с ним. Он сказал, что окончательный совет они будут держать после разговора с тобой. А в общем-то, ты хочешь знать, какого он мнения?
— Он обещал подумать, Наденька.
— Подумал, Володя. Всю ночь думал. Все от тебя зависит, говорит. Как ты скажешь, так и будет. Весь его опыт, все уменье его — к нашим услугам.
— С каких это пор врачи стали такими покладистыми? Первый случай в моей жизни!
— Это особый случай, Володя. Исключительный. Розанов подчеркнул несколько раз — от тебя все зависит. Через час они позвонят и спросят о твоем решении.
Ленин посмотрел на часы:
— Хорошо. Если нужно, я готов оперироваться хоть сию минуту. Так и скажи им. Я понимаю, иностранцам надо, очевидно, домой торопиться?
— Они оба заявили, что пробудут в Москве столько, сколько потребуется.
Ровно через час последовал звонок от Розанова. Надежда Константиновна сообщила ему, что Владимир Ильич целиком и полностью полагается на него и его коллег. Розанов на это ответил, что в таком случае завтра положение пуль будет еще раз проверено в рентгеновском кабинете Института биологической физики, и попросил разрешения с утра заехать за Владимиром Ильичем.