— Не отобраны! Сами предъявили! — снова с горячностью поправил чернявый.
— Помолчите пока! — строго глянул командир. — Разберемся.
Взяв книжечки, командир стал их разглядывать. Краснофлотские книжки по всей форме, выданные еще до войны. Правда, записи трудновато прочесть: похоже, документы побывали в воде, чернила расплылись…
— Вот еще у них взято! — Конвоир положил на стол две черные ленты. При неярком свете коптилки, стоявшей на столе, тускло блеснуло на лентах золото букв.
— Не взято, а сами показали! — рванулся к столу чернявый.
Но товарищ удержал его, положив руку ему на плечо. Этот человек в железнодорожной шинели, видно, умел владеть собой.
Что это за люди? Командир не знал, верить или нет. Краснофлотские книжки, ленточки от бескозырок — еще не доказательство. Бывали случаи, когда фашистские лазутчики пытались проникнуть в Севастополь с безупречными на вид документами — сфабрикованными либо взятыми у пленных или убитых. Биографии лазутчиков, придуманные для них в фашистской разведке, выглядели правдоподобными. Всячески рядится враг. Может, и эти двое тоже ряженые?
— Фамилия? — спросил командир высокого, в шинели.
— Старший матрос Иванов.
Командир посмотрел в две краснофлотские книжки, лежавшие перед ним, выбрал нужную:
— Иван Семенович, год рождения девятьсот двадцатый? Из города Златоуста? Где это такой город?
— На Урале.
— Где служил?
— На Днепровской. Дивизион бронекатеров…
— Так и записано… Беспартийный?
— Комсомолец.
— А где комсомольский билет?
— Разрешите?
Человек в шинели расстегнул ее, засунул руки куда-то под одежду, долго шарил там, вытащил книжечку с ленинским силуэтом.
— Вот.
— Далеконько прятал.
— А чтоб не пропал.
— Не отобраны! Сами предъявили! — снова с горячностью поправил чернявый.
— Помолчите пока! — строго глянул командир. — Разберемся.
Взяв книжечки, командир стал их разглядывать. Краснофлотские книжки по всей форме, выданные еще до войны. Правда, записи трудновато прочесть: похоже, документы побывали в воде, чернила расплылись…
— Вот еще у них взято! — Конвоир положил на стол две черные ленты. При неярком свете коптилки, стоявшей на столе, тускло блеснуло на лентах золото букв.
— Не взято, а сами показали! — рванулся к столу чернявый.
Но товарищ удержал его, положив руку ему на плечо. Этот человек в железнодорожной шинели, видно, умел владеть собой.
Что это за люди? Командир не знал, верить или нет. Краснофлотские книжки, ленточки от бескозырок — еще не доказательство. Бывали случаи, когда фашистские лазутчики пытались проникнуть в Севастополь с безупречными на вид документами — сфабрикованными либо взятыми у пленных или убитых. Биографии лазутчиков, придуманные для них в фашистской разведке, выглядели правдоподобными. Всячески рядится враг. Может, и эти двое тоже ряженые?
— Фамилия? — спросил командир высокого, в шинели.
— Старший матрос Иванов.
Командир посмотрел в две краснофлотские книжки, лежавшие перед ним, выбрал нужную:
— Иван Семенович, год рождения девятьсот двадцатый? Из города Златоуста? Где это такой город?
— На Урале.
— Где служил?
— На Днепровской. Дивизион бронекатеров…
— Так и записано… Беспартийный?
— Комсомолец.
— А где комсомольский билет?
— Разрешите?
Человек в шинели расстегнул ее, засунул руки куда-то под одежду, долго шарил там, вытащил книжечку с ленинским силуэтом.
— Вот.
— Далеконько прятал.
— А чтоб не пропал.