Не сговариваясь, подхватили каждый свое оружие, бросились в глубь лощины, в гущу орешника. Когда пробежали довольно далеко, услышали в той стороне, где остался костер, две-три коротких автоматных очереди. Однако они быстро стихли. Шкаранда, бежавший впереди остальных, первым остановился, тяжело переводя дух. Его круглое лицо раскраснелось.
— Во, хлопцы! — Шкаранда отер тыльной стороной ладони пот со лба, поправил фуражку. — И откуда здесь немцы взялись?
— Лопухи мы! — сплюнул Иванов. — Заслушались тебя, не смотрели, что костер дымит.
— Здравствуйте! — Шкаранда озадаченно развел руками. — Оказывается, я виноват?
Издалека донесся глуховатый звук удаляющихся мотоциклов.
Подбежал Трында, на минуту исчезавший куда-то.
— Я смотрел! Два немца. Мотоциклы наверху оставили, а сами — к нашему костру. Уже уехали. Дорога с километр отсюда.
— Вот какая ситуация! — удивился Шкаранда.
— Нет, лопухи мы, лопухи! — не мог успокоиться Иванов. — Расселись как дома. Дороги не заметили, и наблюдателя не выставили. Дали бы нам те немцы картошки!
— Она ж сгорит, пока тут балакаем! — спохватился Трында и побежал обратно к костру. Все поспешили за ним — чувство опасности отступило перед голодом.
Костер догорал. Увы, вся картошка превратилась в уголь…
Возле костра Иванов подобрал крохотный золотисто-зеленоватый блестящий цилиндрик — гильзу от патрона немецкого автомата. Повертел в пальцах:
— Ездят, охотятся за людьми. А мы по своей земле тайком… Как зайцы бегаем! В тяжком сне такое раньше не приснилось бы! — и зло метнул гильзу в еще не остывший жар костра.
Под вечер, пройдя один из многих попутных лесков, спустились в овражек, сплошь заросший смородинником. Подгоняемые голодом, походили по кустам в поисках ягод. Но лишь кое-где на полуобнаженных уже ветвях виднелись они — сморщенные, засохшие.
Поёживаясь, лежали на примятых пахучих смородинных ветках. Снова — в который уже раз! — вспомнили о сгоревшей в костре картошке. Где раздобыть какой-нибудь еды?
Где-то не очень далеко хрипловато пропел петух. Замолчали, вслушиваясь. Петух прокукарекал еще раз.
— Деревня! — поднялись, как по команде. Их командиром был сейчас голод.
— А если немцы там? — все же напомнил Шкаранда.
— Нет их в деревне! — уверенно заявил Трында. — Они всех пивней уже пожрали бы.
— Пожалуй, так… — еще не решался Иванов.
— Да что! — Голос Трынды был полон решимости. — Пойдемте, хлопцы, на петушиный крик, попытаем счастья!
Колебания были недолги. Предложение Трынды приняли.
Не сговариваясь, подхватили каждый свое оружие, бросились в глубь лощины, в гущу орешника. Когда пробежали довольно далеко, услышали в той стороне, где остался костер, две-три коротких автоматных очереди. Однако они быстро стихли. Шкаранда, бежавший впереди остальных, первым остановился, тяжело переводя дух. Его круглое лицо раскраснелось.
— Во, хлопцы! — Шкаранда отер тыльной стороной ладони пот со лба, поправил фуражку. — И откуда здесь немцы взялись?
— Лопухи мы! — сплюнул Иванов. — Заслушались тебя, не смотрели, что костер дымит.
— Здравствуйте! — Шкаранда озадаченно развел руками. — Оказывается, я виноват?
Издалека донесся глуховатый звук удаляющихся мотоциклов.
Подбежал Трында, на минуту исчезавший куда-то.
— Я смотрел! Два немца. Мотоциклы наверху оставили, а сами — к нашему костру. Уже уехали. Дорога с километр отсюда.
— Вот какая ситуация! — удивился Шкаранда.
— Нет, лопухи мы, лопухи! — не мог успокоиться Иванов. — Расселись как дома. Дороги не заметили, и наблюдателя не выставили. Дали бы нам те немцы картошки!
— Она ж сгорит, пока тут балакаем! — спохватился Трында и побежал обратно к костру. Все поспешили за ним — чувство опасности отступило перед голодом.
Костер догорал. Увы, вся картошка превратилась в уголь…
Возле костра Иванов подобрал крохотный золотисто-зеленоватый блестящий цилиндрик — гильзу от патрона немецкого автомата. Повертел в пальцах:
— Ездят, охотятся за людьми. А мы по своей земле тайком… Как зайцы бегаем! В тяжком сне такое раньше не приснилось бы! — и зло метнул гильзу в еще не остывший жар костра.
Под вечер, пройдя один из многих попутных лесков, спустились в овражек, сплошь заросший смородинником. Подгоняемые голодом, походили по кустам в поисках ягод. Но лишь кое-где на полуобнаженных уже ветвях виднелись они — сморщенные, засохшие.
Поёживаясь, лежали на примятых пахучих смородинных ветках. Снова — в который уже раз! — вспомнили о сгоревшей в костре картошке. Где раздобыть какой-нибудь еды?
Где-то не очень далеко хрипловато пропел петух. Замолчали, вслушиваясь. Петух прокукарекал еще раз.
— Деревня! — поднялись, как по команде. Их командиром был сейчас голод.
— А если немцы там? — все же напомнил Шкаранда.
— Нет их в деревне! — уверенно заявил Трында. — Они всех пивней уже пожрали бы.
— Пожалуй, так… — еще не решался Иванов.
— Да что! — Голос Трынды был полон решимости. — Пойдемте, хлопцы, на петушиный крик, попытаем счастья!
Колебания были недолги. Предложение Трынды приняли.