— Чего? — не понял Шкаранда. Он еще не знал, что когда Ерикеев волнуется, то начинает путать русские слова.
— Мал золотник, да дорог, — уточнил Василь. — И еще: большая голова, а дурная.
Шкаранда благоразумно сделал вид, что сказанное не может иметь никакого отношения к его голове. Миролюбиво улыбнулся Ерикееву:
— Не серчай! Я малые корабли уважаю, хотя, конечно, ваш главный калибр — пуля, не то что у нас на «Верном»…
— А ты при самом главном калибре самый главный? — постарался не улыбнуться Иванов.
— Командир орудия. — Шкаранда вскинул бровью, из-под нее черным угольком глянул выпуклый глаз. — Знаете, как мы немцам давали? Куда рога, куда копыта!
— А ну, ну, расскажите, товарищ главстаршина, просветите нас, — попросил Трында.
— Вам бы так!.. — задетый его тоном, сверкнул глазами Шкаранда. — Под Кременчугом наш «Верный» один был, а у немцев на берегу танков штук шестьдесят.
— Шестьдесят? — усомнился Трында. — А может, больше?
— Не верите? — Глаза Шкаранды сделались еще более выпуклыми. — Шестьдесят! И все — по нас. Осколки в броню — как горох: брызь, брызь! Ну, а мы, комендоры, знаем дело. Мой расчет пять танков расхлопал.
— Пять? А не больше? — опять самым серьезным тоном спросил Трында.
— Могли и больше. — Шкаранда сделал вид, что не заметил подвоха в вопросе. — Конечно, наковыряли и нам… Видали бы вы! Восемнадцать часов хода под огнем! Три раза нам флаг сбивали. Собьют — мы новый на гафель подымем, и дальше самый полный!
— А потом как? — полюбопытствовал Иванов. — И вы свой монитор затопили?
Шкаранда важно прищурился:
— Наш «Верный» с вашим «букариком» не равняй. Куда вам с пулеметиками против батарей? Вам одно оставалось — топиться.
— А тебе, — не стерпел Трында, — что на нашем месте осталось бы?
Шкаранда улыбнулся умиротворяюще:
— Успокой нервы. Мы раньше вас сухопутными стали. Возле Сухолучья. Немецкую переправу громили, а на нас — «юнкерсы». Фугаска, вторая! Хватило меня о пушку — дальше не помню. Пришел в разум — лежу в кустах. Надо мной наши — кто в тельняшке, кто без ничего. Спрашиваю: «А корабль?» Отвечают: «Амба». Вот как.
Шкаранда сокрушенно вздохнул:
— Эх, «Верный»! Вечная тебе слава!.. Да я вам, братцы, расскажу…
— Полундра! — привскочил Василь.
Все услышали: где-то недалеко все явственнее стучит мотоциклетный мотор.
— Чего? — не понял Шкаранда. Он еще не знал, что когда Ерикеев волнуется, то начинает путать русские слова.
— Мал золотник, да дорог, — уточнил Василь. — И еще: большая голова, а дурная.
Шкаранда благоразумно сделал вид, что сказанное не может иметь никакого отношения к его голове. Миролюбиво улыбнулся Ерикееву:
— Не серчай! Я малые корабли уважаю, хотя, конечно, ваш главный калибр — пуля, не то что у нас на «Верном»…
— А ты при самом главном калибре самый главный? — постарался не улыбнуться Иванов.
— Командир орудия. — Шкаранда вскинул бровью, из-под нее черным угольком глянул выпуклый глаз. — Знаете, как мы немцам давали? Куда рога, куда копыта!
— А ну, ну, расскажите, товарищ главстаршина, просветите нас, — попросил Трында.
— Вам бы так!.. — задетый его тоном, сверкнул глазами Шкаранда. — Под Кременчугом наш «Верный» один был, а у немцев на берегу танков штук шестьдесят.
— Шестьдесят? — усомнился Трында. — А может, больше?
— Не верите? — Глаза Шкаранды сделались еще более выпуклыми. — Шестьдесят! И все — по нас. Осколки в броню — как горох: брызь, брызь! Ну, а мы, комендоры, знаем дело. Мой расчет пять танков расхлопал.
— Пять? А не больше? — опять самым серьезным тоном спросил Трында.
— Могли и больше. — Шкаранда сделал вид, что не заметил подвоха в вопросе. — Конечно, наковыряли и нам… Видали бы вы! Восемнадцать часов хода под огнем! Три раза нам флаг сбивали. Собьют — мы новый на гафель подымем, и дальше самый полный!
— А потом как? — полюбопытствовал Иванов. — И вы свой монитор затопили?
Шкаранда важно прищурился:
— Наш «Верный» с вашим «букариком» не равняй. Куда вам с пулеметиками против батарей? Вам одно оставалось — топиться.
— А тебе, — не стерпел Трында, — что на нашем месте осталось бы?
Шкаранда улыбнулся умиротворяюще:
— Успокой нервы. Мы раньше вас сухопутными стали. Возле Сухолучья. Немецкую переправу громили, а на нас — «юнкерсы». Фугаска, вторая! Хватило меня о пушку — дальше не помню. Пришел в разум — лежу в кустах. Надо мной наши — кто в тельняшке, кто без ничего. Спрашиваю: «А корабль?» Отвечают: «Амба». Вот как.
Шкаранда сокрушенно вздохнул:
— Эх, «Верный»! Вечная тебе слава!.. Да я вам, братцы, расскажу…
— Полундра! — привскочил Василь.
Все услышали: где-то недалеко все явственнее стучит мотоциклетный мотор.