На какой-то миг накинувшиеся на Гомбаша офицеры отпрянули: их энергично расталкивал Ференц, крича:
— С ума сошли, господа?! Оставьте, оставьте!
Но уже через секунду-другую Ференца отбросили в сторону, офицеры вновь навалились на Гомбаша. Собрав все силы, он вырвался, выбежал из барака…
Примерно через неделю после того как Кедрачев побывал дома, ему выпал случай наведаться туда вновь: его послали с пакетом на дальний интендантский склад. И путь лежал мимо дома.
Как и предполагал Кедрачев, он, завернув домой, застал там уже вернувшегося со службы Корабельникова. Тот сразу же пригласил его в свою комнату.
— Уже секреты? — удивилась Ольга.
— Насчет ваших женихов, Олечка! — пошутил Корабельников.
Корабельников выслушал Ефима, затем сказал:
— Насчет своих ясно, с кем дело иметь можно. А вот среди пленных — прощупывали?
— Пробовал осторожненько… Так ведь не свои, шибко-то не поговоришь.
— А с унтер-офицером, которого выручили, не удалось поговорить?
— С Гомбашем-то? Видался. По-моему, человек надежный. И солдаты ихние его уважают.
— Как думаете, есть пленные с такими же настроениями, как у вашего Гомбаша?
— Поди, есть. А за что ж офицерье его чуть не разорвало? Солдаты его сторону держат. Да не только солдаты. Гомбаш сказывал — офицер один, Феринс, кажись, по фамилии, за него заступался.
— Ну и отлично! Встретитесь с Гомбашем — постарайтесь подробнее расспросить про этого офицера, каких он взглядов.
— Постараюсь!
— А с товарищами вашими продолжайте осторожно беседовать. Разъясняйте им суть вещей.
— Разъяснитель я, Валентин Николаевич, не ахти какой…
— Научитесь. Начнем с малого. Чтоб вам было легче, прочитайте вот это здесь, сейчас. — Корабельников вытащил зеленоватый листок, на котором было напечатано с одной стороны.
«Товарищи!» — прочел Кедрачев обращение. «Листовка», — понял он.
В листовке говорилось, что все правительства — и царя, и кайзера, и австрийского императора — одинаково обманывают свои народы, заявляя, что они ведут священную войну за отечество. Единственно священной войной, утверждалось в листовке, является та, которую люди труда должны вести против толстосумов.
— Понятно для нашего брата, — сказал Кедрачев, прочитав до конца. — Нам бы таких листочков…
На какой-то миг накинувшиеся на Гомбаша офицеры отпрянули: их энергично расталкивал Ференц, крича:
— С ума сошли, господа?! Оставьте, оставьте!
Но уже через секунду-другую Ференца отбросили в сторону, офицеры вновь навалились на Гомбаша. Собрав все силы, он вырвался, выбежал из барака…
Примерно через неделю после того как Кедрачев побывал дома, ему выпал случай наведаться туда вновь: его послали с пакетом на дальний интендантский склад. И путь лежал мимо дома.
Как и предполагал Кедрачев, он, завернув домой, застал там уже вернувшегося со службы Корабельникова. Тот сразу же пригласил его в свою комнату.
— Уже секреты? — удивилась Ольга.
— Насчет ваших женихов, Олечка! — пошутил Корабельников.
Корабельников выслушал Ефима, затем сказал:
— Насчет своих ясно, с кем дело иметь можно. А вот среди пленных — прощупывали?
— Пробовал осторожненько… Так ведь не свои, шибко-то не поговоришь.
— А с унтер-офицером, которого выручили, не удалось поговорить?
— С Гомбашем-то? Видался. По-моему, человек надежный. И солдаты ихние его уважают.
— Как думаете, есть пленные с такими же настроениями, как у вашего Гомбаша?
— Поди, есть. А за что ж офицерье его чуть не разорвало? Солдаты его сторону держат. Да не только солдаты. Гомбаш сказывал — офицер один, Феринс, кажись, по фамилии, за него заступался.
— Ну и отлично! Встретитесь с Гомбашем — постарайтесь подробнее расспросить про этого офицера, каких он взглядов.
— Постараюсь!
— А с товарищами вашими продолжайте осторожно беседовать. Разъясняйте им суть вещей.
— Разъяснитель я, Валентин Николаевич, не ахти какой…
— Научитесь. Начнем с малого. Чтоб вам было легче, прочитайте вот это здесь, сейчас. — Корабельников вытащил зеленоватый листок, на котором было напечатано с одной стороны.
«Товарищи!» — прочел Кедрачев обращение. «Листовка», — понял он.
В листовке говорилось, что все правительства — и царя, и кайзера, и австрийского императора — одинаково обманывают свои народы, заявляя, что они ведут священную войну за отечество. Единственно священной войной, утверждалось в листовке, является та, которую люди труда должны вести против толстосумов.
— Понятно для нашего брата, — сказал Кедрачев, прочитав до конца. — Нам бы таких листочков…