Лайсве заглянула ему через плечо и прочитала:
«Густое облако антрацитового цвета. Переливается. Вселяется преимущественно в мыслечтецов. Похоже, испускающий в эфир короткие волны разум мыслечтецов особенно уязвим для этого демона-паразита. Как червь он проникает в тело через отверстия на лице и поселяется внутри, возможно, подпитывается от плоти носителя и подчиняет себе его волю».
Дым внутри колбы перетекал из одной форму в другую, пока не превратился в маленького спрута. Он протянул жадные щупальца к Вейасу. Брат в задумчивости постучал по стеклу ногтем и снова вернулся к записям. Зашептали призрачные голоса:
«Будь с нами! Будь одним из нас! Ты никогда не будешь одинок! Мы сделаем её — твоей! Только пожелай и прими нас. Скажи, чего желаешь?»
— Ничего не желаю! Отсохните уже! — выкрикнул Вейас в сердцах, оторвавшись от чтения.
Спрут затрясся, фыркая и вереща. Брызнул на стенки фонтан чёрных капель. Потёки медленно сползали на дно в вязкую чернильную лужу.
Вейас улыбнулся впервые за всё время, что Лайсве за ним подсматривала. Заскрипело перо по бумаге, торопливым почерком выводя наблюдения за осколком. Пусть брат и не стал книжником, но всё равно занимался тем, о чём мечтал — исследовал мир, открывал новое. Жаль, что он отказался общаться с Лайсве. Она бы столько ему рассказала о Мраке, о том, как устраивали свои миры боги.
— На него больше не будут покушаться? — спросила Лайсве у Безликого.
Она протянула ладонь ко лбу брата, но та прошла сквозь него.
— Будут. Боюсь, все, кто связан со мной, станут мишенями для Мрака. Прости, что подставляю тебя под удар и не могу защитить. Я пойму, если ты откажешься от меня.
— Нет, — Лайсве печально качнула головой. Так просто он от неё не избавится! — Я ещё не всех увидела. Продолжим завтра ночью?
Безликий кивнул.
Когда она вернётся домой, то обязательно напишет брату ещё, хотя бы предупредит об опасности. Если вернётся…
Больше всего хотелось спросить о Гэвине и вэсе, но если сделать это сразу, то Безликий догадается о её намерениях и откажется. Нужно выждать. Лет шесть впереди у них ещё есть.
Следующей ночью Лайсве отправилась в Ильзар навестить отца. Он сидел в дубовом кресле у камина в своей комнате. Голова стала совсем белой, на высохшем лице прибавилось морщин, а взгляд, направленный на облизывающее поленья пламя, сделался злым и мрачным. Лайсве поцеловала отца в лоб, желая унять тоску, но он ничего не почувствовал.
«Когда-нибудь я вернусь к тебе, и мы снова заживём дружно и счастливо».
После она захотела проведать друзей-единоверцев, Хлою с Ферранте. Сумели ли они избежать патрулей в окрестностях Эскендерии? Добрались ли до Священной империи, где им уже не грозила бы опасность?
Поплутав по дорогам снов, Лайсве отыскала неприметную тропинку к ним. Они обосновались в приграничном городке Аусхельде. Ферранте стал уважаемым настоятелем в храме Единого-милостивого. Его сын Руй уже приобщился к вере и помогал отцу. Хлоя вела хозяйство, тайком разглядывая подарок Лайсве — заколку-бабочку. Подруга улыбалась, когда Лайсве, невидимая, касалась её.
Однажды перед сном она услышала потусторонние голоса, родные и близкие, не похожие на шёпот Мрака:
«Сестра! Приди к нам! Мы так тоскуем в неволе! Помоги нам, освободи нас!»
Когда Лайсве уснула, то не попала в Бессолнечные земли. Вместо этого она оказалась в незнакомом облицованном кафелем помещении. Свет сочился через хрустальный купол на потолке. В середине располагался огромный бассейн, как в общественных купальнях. Над ним клубилась стальная дымка, сверкая разноцветными всполохами, словно сияние Червоточин над Полночьгорьем.
Лайсве подошла к бортику, обрамлённому изразцами с магическими рунами и символами. Неодолимо тянуло в воду, тёплую, ласковую, родную. Слышалось завораживающее пение, будто ундины звали её присоединиться к ним. Одежда растворилась в воздухе. Лайсве окунула в бассейн ступню. Воронками закручивались течения, круги шли всё шире и шире. Так хотелось узнать, что там внутри. Разгадка бытия? А может, лицо вэса!
Лайсве заглянула ему через плечо и прочитала:
«Густое облако антрацитового цвета. Переливается. Вселяется преимущественно в мыслечтецов. Похоже, испускающий в эфир короткие волны разум мыслечтецов особенно уязвим для этого демона-паразита. Как червь он проникает в тело через отверстия на лице и поселяется внутри, возможно, подпитывается от плоти носителя и подчиняет себе его волю».
Дым внутри колбы перетекал из одной форму в другую, пока не превратился в маленького спрута. Он протянул жадные щупальца к Вейасу. Брат в задумчивости постучал по стеклу ногтем и снова вернулся к записям. Зашептали призрачные голоса:
«Будь с нами! Будь одним из нас! Ты никогда не будешь одинок! Мы сделаем её — твоей! Только пожелай и прими нас. Скажи, чего желаешь?»
— Ничего не желаю! Отсохните уже! — выкрикнул Вейас в сердцах, оторвавшись от чтения.
Спрут затрясся, фыркая и вереща. Брызнул на стенки фонтан чёрных капель. Потёки медленно сползали на дно в вязкую чернильную лужу.
Вейас улыбнулся впервые за всё время, что Лайсве за ним подсматривала. Заскрипело перо по бумаге, торопливым почерком выводя наблюдения за осколком. Пусть брат и не стал книжником, но всё равно занимался тем, о чём мечтал — исследовал мир, открывал новое. Жаль, что он отказался общаться с Лайсве. Она бы столько ему рассказала о Мраке, о том, как устраивали свои миры боги.
— На него больше не будут покушаться? — спросила Лайсве у Безликого.
Она протянула ладонь ко лбу брата, но та прошла сквозь него.
— Будут. Боюсь, все, кто связан со мной, станут мишенями для Мрака. Прости, что подставляю тебя под удар и не могу защитить. Я пойму, если ты откажешься от меня.
— Нет, — Лайсве печально качнула головой. Так просто он от неё не избавится! — Я ещё не всех увидела. Продолжим завтра ночью?
Безликий кивнул.
Когда она вернётся домой, то обязательно напишет брату ещё, хотя бы предупредит об опасности. Если вернётся…
Больше всего хотелось спросить о Гэвине и вэсе, но если сделать это сразу, то Безликий догадается о её намерениях и откажется. Нужно выждать. Лет шесть впереди у них ещё есть.
Следующей ночью Лайсве отправилась в Ильзар навестить отца. Он сидел в дубовом кресле у камина в своей комнате. Голова стала совсем белой, на высохшем лице прибавилось морщин, а взгляд, направленный на облизывающее поленья пламя, сделался злым и мрачным. Лайсве поцеловала отца в лоб, желая унять тоску, но он ничего не почувствовал.
«Когда-нибудь я вернусь к тебе, и мы снова заживём дружно и счастливо».
После она захотела проведать друзей-единоверцев, Хлою с Ферранте. Сумели ли они избежать патрулей в окрестностях Эскендерии? Добрались ли до Священной империи, где им уже не грозила бы опасность?
Поплутав по дорогам снов, Лайсве отыскала неприметную тропинку к ним. Они обосновались в приграничном городке Аусхельде. Ферранте стал уважаемым настоятелем в храме Единого-милостивого. Его сын Руй уже приобщился к вере и помогал отцу. Хлоя вела хозяйство, тайком разглядывая подарок Лайсве — заколку-бабочку. Подруга улыбалась, когда Лайсве, невидимая, касалась её.
Однажды перед сном она услышала потусторонние голоса, родные и близкие, не похожие на шёпот Мрака:
«Сестра! Приди к нам! Мы так тоскуем в неволе! Помоги нам, освободи нас!»
Когда Лайсве уснула, то не попала в Бессолнечные земли. Вместо этого она оказалась в незнакомом облицованном кафелем помещении. Свет сочился через хрустальный купол на потолке. В середине располагался огромный бассейн, как в общественных купальнях. Над ним клубилась стальная дымка, сверкая разноцветными всполохами, словно сияние Червоточин над Полночьгорьем.
Лайсве подошла к бортику, обрамлённому изразцами с магическими рунами и символами. Неодолимо тянуло в воду, тёплую, ласковую, родную. Слышалось завораживающее пение, будто ундины звали её присоединиться к ним. Одежда растворилась в воздухе. Лайсве окунула в бассейн ступню. Воронками закручивались течения, круги шли всё шире и шире. Так хотелось узнать, что там внутри. Разгадка бытия? А может, лицо вэса!