- Мама, да он давно закончился!
- Подтверждаю, Оксана Леонидовна, - кашлянул Алексей, стеснительно высовываясь из-за плеча дочери. - Мы по двору прошли, на нас даже капельки не упало.
"Они говорят "мы"!" - мимолетно мелькнуло в голове хозяйки дома.
- Папа запретил тебе, - вздохнула Оксана Леонидовна. - У тебя слабые легкие, ты же знаешь...
- Я накину плащ, а...
- ...а воздух, озонированный грозой, даже полезен для здоровья, - закончили фразу Алешка и Оля вместе.
И мама вдруг поняла - бесполезно. Бесполезно их останавливать. Юность не знает препятствий. Они даже фразы повторяют друг за другом. И она их отпустила. Отпустила, а потом снова подошла к окну и долго стояла, провожая взглядом уходящую за горизонт грозу. А Коле... Коля вернется не утром. Вернее, утром, но не завтрашним. А дня через два, через три. Мужчины готовятся к войне, а женщины готовятся стать бабушками.
Тридцать шесть лет и уже бабушка...
От этой мысли Оксана Леонидовна вдруг опечалилась и засмеялась одновременно. Так бывает у женщин.
Она улыбалась и плакала, идя по ступеням вниз. Время было уже позднее, время провожать гостей.
И дальним смехом в унисон неслись над Москвой-рекой молодые, юношеские голоса.
Сюзев, слегка пошатываясь от выпитого алкоголя, махал руками в разные стороны:
- Вот вы были в Ленинграде? Нет, вы не были в Ленинграде...
- Я была один раз, - по-школьному подняла руку Оля.
- Да? Один раз - не считово, - махнул рукой танкист. - Ленинград надо видеть. Видеть так, как видел его я.
- Сюзев, ты пьян, - прихватил того за локоть Островко.
- Нет! Впрочем, да, но к Ленинграду это не имеет никакого отношения. Так вот... Ленинград - он давит. Понимаете? Со всех сторон эти каменные ущелья, они словно смыкаются над небом, как ущелья в горах...
- Вася, да ты поэт! - крикнул кто-то из компании.
- Я не Вася, я Вова. Нет. Я танкист, попрошу. Так вот, там - плохо. Улочки узкие, каждый пехотный дурак в тебя сверху гранатами может кинуть. А ты его - никак. Не достанешь. Скорость разворота, угол подъема. А тут в Москве? Смотри, какие просторы для меня!
Булыжная мостовая мягко ложилась под ноги - камень за камнем, шаг за шагом.
- Если я вон тут встану, башню разверну и каааак... Жахну по Кремлю!
Сюзев показал рукой, "как он жахнет", и одновременно с его головы слетела пилотка, сбитая мощным подзатыльником летчика.
- Мама, да он давно закончился!
- Подтверждаю, Оксана Леонидовна, - кашлянул Алексей, стеснительно высовываясь из-за плеча дочери. - Мы по двору прошли, на нас даже капельки не упало.
"Они говорят "мы"!" - мимолетно мелькнуло в голове хозяйки дома.
- Папа запретил тебе, - вздохнула Оксана Леонидовна. - У тебя слабые легкие, ты же знаешь...
- Я накину плащ, а...
- ...а воздух, озонированный грозой, даже полезен для здоровья, - закончили фразу Алешка и Оля вместе.
И мама вдруг поняла - бесполезно. Бесполезно их останавливать. Юность не знает препятствий. Они даже фразы повторяют друг за другом. И она их отпустила. Отпустила, а потом снова подошла к окну и долго стояла, провожая взглядом уходящую за горизонт грозу. А Коле... Коля вернется не утром. Вернее, утром, но не завтрашним. А дня через два, через три. Мужчины готовятся к войне, а женщины готовятся стать бабушками.
Тридцать шесть лет и уже бабушка...
От этой мысли Оксана Леонидовна вдруг опечалилась и засмеялась одновременно. Так бывает у женщин.
Она улыбалась и плакала, идя по ступеням вниз. Время было уже позднее, время провожать гостей.
И дальним смехом в унисон неслись над Москвой-рекой молодые, юношеские голоса.
Сюзев, слегка пошатываясь от выпитого алкоголя, махал руками в разные стороны:
- Вот вы были в Ленинграде? Нет, вы не были в Ленинграде...
- Я была один раз, - по-школьному подняла руку Оля.
- Да? Один раз - не считово, - махнул рукой танкист. - Ленинград надо видеть. Видеть так, как видел его я.
- Сюзев, ты пьян, - прихватил того за локоть Островко.
- Нет! Впрочем, да, но к Ленинграду это не имеет никакого отношения. Так вот... Ленинград - он давит. Понимаете? Со всех сторон эти каменные ущелья, они словно смыкаются над небом, как ущелья в горах...
- Вася, да ты поэт! - крикнул кто-то из компании.
- Я не Вася, я Вова. Нет. Я танкист, попрошу. Так вот, там - плохо. Улочки узкие, каждый пехотный дурак в тебя сверху гранатами может кинуть. А ты его - никак. Не достанешь. Скорость разворота, угол подъема. А тут в Москве? Смотри, какие просторы для меня!
Булыжная мостовая мягко ложилась под ноги - камень за камнем, шаг за шагом.
- Если я вон тут встану, башню разверну и каааак... Жахну по Кремлю!
Сюзев показал рукой, "как он жахнет", и одновременно с его головы слетела пилотка, сбитая мощным подзатыльником летчика.