Между прочим, картинки были цветные.
Волкову, впервые в жизни, почему-то захотелось перекреститься. Но комсомольцам нельзя, поэтому он не стал этого делать. В итоге, он выругался - а что еще оставалось?
Алексей осторожно вышел на угол двух улиц...
Откуда-то сквозь грохот машин доносился звонкий, грубый и пьяный девичий смех.
Смешной светофор отсчитывал зеленым секунды для пешеходов. А для кого еще? Не для этих же летающих по асфальту автомобилей, которые совершенно не обращают внимания на красные и желтые сигналы. Просто несутся, куда глаза глядят.
На огромном плакате, высоко в небе, светилось яркое:
"Кредит для тех, кто понимает! Ставка ноль процентов для постоянных клиентов!" И снежинка, рядом со словом "клиенты".
Лешке, почему-то, нестерпимо захотелось выпить.
Он пошел вдоль "Дома правительства" прочь от набережной. На стене висели таблички "Здесь жил...". А потом шли имена. Многих лейтенант не знал. Трифонова, например, который написал что-то типа "Дом на набережной". Но некоторые... Шверник. Микоян. Тухачевский.
Враг народа Тухачевский? Памятная доска врагу народа? Это как?
Как такое могло случиться, что памятная доска врагу трудового народа висит на самом главном жилом доме страны? Ну и что, что он здесь жил? Мало ли где враги жили? Что, сейчас везде доски развешивать? Еще Колчаку доску повесить или фильм о нем снять. Или давайте памятник Николаю Кровавому поставим?
Мерзость какая.
Волков зло плюнул под доску Тухачевского.
И зашагал дальше.
Кажется, все понятно. Это не наш мир. Как он там, профессор Шпильрейн, говорил? Десять процентов? Вот и попал Алеша Волков в эти самые десять процентов.
"Вот вернусь..." Но додумать лейтенант не успел.
Прямо перед ним заманчиво сверкали витрины какого-то гастронома. Распахнутая дверь притягивала к себе. Через стекла витрин призывно блестели ряды невиданных Волковым пузырей дивного алкоголя. На прилавках розовело мясо, в зеленых ящиках цветной россыпью лежали фрукты.
Алеша торопливо сунул руку в карман. Деньги были. Но возьмут ли их здесь, в этом странном мире, где враги народа светят барельефами со стен домов, а развратные женщины распахивают ноги прямо напротив Кремля?
А что терять, с другой стороны?
Блин, надо было спросить у профессора - когда он вернется? А Лешка вернется? Вернется. Без сомнения. Нет таких крепостей, которые не смогла бы взять Красная Армия.
И он, вдохнув полную грудь вонючего воздуха, шагнул к двери магазина. Внезапно та сама по себе взяла и раздвинулась, словно оконные занавески на леске. Лейтенант от неожиданности даже шаг назад сделал. Двери тут же схлопнулись. Шаг вперед - опять раскрылись. Назад - опять закрылись. Обалдеть можно! Однако, хватит баловаться. Пора на разведку.
Внутри его встретил парень в черном, на груди которого желтыми буквами было вышито: "ОХРАНА". Парень с любопытством скользнул взглядом по лейтенанту, но ничего не сказал. Сонная девица, сидевшая за каким-то аппаратом, тоже ничего не сказала, продолжая трещать, одновременно прижимая маленькую розовую коробочку к уху.
Между прочим, картинки были цветные.
Волкову, впервые в жизни, почему-то захотелось перекреститься. Но комсомольцам нельзя, поэтому он не стал этого делать. В итоге, он выругался - а что еще оставалось?
Алексей осторожно вышел на угол двух улиц...
Откуда-то сквозь грохот машин доносился звонкий, грубый и пьяный девичий смех.
Смешной светофор отсчитывал зеленым секунды для пешеходов. А для кого еще? Не для этих же летающих по асфальту автомобилей, которые совершенно не обращают внимания на красные и желтые сигналы. Просто несутся, куда глаза глядят.
На огромном плакате, высоко в небе, светилось яркое:
"Кредит для тех, кто понимает! Ставка ноль процентов для постоянных клиентов!" И снежинка, рядом со словом "клиенты".
Лешке, почему-то, нестерпимо захотелось выпить.
Он пошел вдоль "Дома правительства" прочь от набережной. На стене висели таблички "Здесь жил...". А потом шли имена. Многих лейтенант не знал. Трифонова, например, который написал что-то типа "Дом на набережной". Но некоторые... Шверник. Микоян. Тухачевский.
Враг народа Тухачевский? Памятная доска врагу народа? Это как?
Как такое могло случиться, что памятная доска врагу трудового народа висит на самом главном жилом доме страны? Ну и что, что он здесь жил? Мало ли где враги жили? Что, сейчас везде доски развешивать? Еще Колчаку доску повесить или фильм о нем снять. Или давайте памятник Николаю Кровавому поставим?
Мерзость какая.
Волков зло плюнул под доску Тухачевского.
И зашагал дальше.
Кажется, все понятно. Это не наш мир. Как он там, профессор Шпильрейн, говорил? Десять процентов? Вот и попал Алеша Волков в эти самые десять процентов.
"Вот вернусь..." Но додумать лейтенант не успел.
Прямо перед ним заманчиво сверкали витрины какого-то гастронома. Распахнутая дверь притягивала к себе. Через стекла витрин призывно блестели ряды невиданных Волковым пузырей дивного алкоголя. На прилавках розовело мясо, в зеленых ящиках цветной россыпью лежали фрукты.
Алеша торопливо сунул руку в карман. Деньги были. Но возьмут ли их здесь, в этом странном мире, где враги народа светят барельефами со стен домов, а развратные женщины распахивают ноги прямо напротив Кремля?
А что терять, с другой стороны?
Блин, надо было спросить у профессора - когда он вернется? А Лешка вернется? Вернется. Без сомнения. Нет таких крепостей, которые не смогла бы взять Красная Армия.
И он, вдохнув полную грудь вонючего воздуха, шагнул к двери магазина. Внезапно та сама по себе взяла и раздвинулась, словно оконные занавески на леске. Лейтенант от неожиданности даже шаг назад сделал. Двери тут же схлопнулись. Шаг вперед - опять раскрылись. Назад - опять закрылись. Обалдеть можно! Однако, хватит баловаться. Пора на разведку.
Внутри его встретил парень в черном, на груди которого желтыми буквами было вышито: "ОХРАНА". Парень с любопытством скользнул взглядом по лейтенанту, но ничего не сказал. Сонная девица, сидевшая за каким-то аппаратом, тоже ничего не сказала, продолжая трещать, одновременно прижимая маленькую розовую коробочку к уху.