Лейтенанта обогнали четыре самых натуральных негра в смокингах. Лопотали они о чём-то на своём африканском языке, при этом, прямо на ходу, ели бананы.
"Совсем интернациональной стала Москва", - одобрительно подумал лейтенант. Вот, народы Кавказа и Средней Азии заняты на благоустройстве города и в пищевой отрасли. Угнетенные негры в смокингах ходят. По-буржуински, конечно, но им же сложно отвыкнуть от колониального наследства! Ничего, пройдет время, оденут, как и давешние таджики, оранжевые блузы дорожных рабочих, когда привыкнут к нашей социалистической жизни.
"Стоп!" - одернул себя Волков.
К какой еще социалистической жизни? Нету здесь никакого социализма. И он не здесь и не сейчас. Поэтому нефиг делать выводы на основе недостаточной информации.
Эх, все-таки жаль, что библиотека имени Владимира Ильича Ленина не работает сегодня. Многое бы прояснилось.
А пока придется просто идти и смотреть. Только сначала допить сладкий напиток. А то нехорошо ходить с банкой в руке.
Выпив "Черного русского" в четыре больших глотка, лейтенант двинулся дальше.
Идти было не очень удобно - брусчатые тротуары были очень узкие, и на них стояли легковые машины, так, что пешеходам приходилось идти по проезжей части, лавируя между потоком машин едущих. То и дело приходилось оборачиваться и глядеть во все глаза - не норовят ли тебя сшибить на бешеной скорости километров в сорок?
Странный, вывернутый наизнанку мир - пешеходы ходят по проезжей части, а автомобили стоят на тротуарах. И эти вывески вокруг.
Вот, скажите мне, зачем по пять раз писать: "Стоматология"? И сверху двери вывеска, и справа, и слева и даже на тротуаре намалевали. Те, кто зубами мучаются, они же не слепые. А вот это - "Салон Красоты "Страшная Сила"?
Или вот, "Банк Москвы". У них что, здесь в каждом городе по своему банку? А зачем? Неужели недостаточно обычных сберегательных касс?
После очередного поворота Волков вдруг почувствовал, что "черный русский" запросился наружу. Быстропроходящая жидкость, однако.
В подворотню - не комильфо. Да и подворотни тут, как на грех, закрыты воротами, которые открываются только по радиосигналу. Одна из машин свернула с проезжей части и запищала на такие ворота, и те, после того, как пропищали в ответ, начали распахиваться.
"Да... Техника здесь умнее людей" - подумал лейтенант и сунул руку в левый карман. Устав уставом, а обмочиться на улице - позорно.
Лихорадочно ища укрытие и ускорив шаг, Алексей вдруг наткнулся на синие кабинки, возле которых сидела тетка неопределенной наружности, неопределенных лет и таких же неопределяемых объемов.
"Туалет - 30 рублей" - гласила надпись.
Вот жеж! Здесь даже туалеты платные? Скоты буржуйские! Кровососы! Веспасианы хреновы! Даже на ЭТОМ деньги делают. Хоть они и не пахнут...
Держа левую руку в кармане и зажимая "окаянный отросток", Волков судорожно пытался правой расстегнуть пуговицу на нагрудном кармане, где лежали деньги.
Лицо Волкова, видимо, было похоже на Сиам, измученный муссонами, так что тетка, хохотнув, сказала ему:
- На выходе отдашь. Иди, родимый.
Белый свет уже гас в его глазах, когда лейтенант, наконец-то, расстегнул поясной ремень в унитазной кабинке.
Успел...
Лейтенанта обогнали четыре самых натуральных негра в смокингах. Лопотали они о чём-то на своём африканском языке, при этом, прямо на ходу, ели бананы.
"Совсем интернациональной стала Москва", - одобрительно подумал лейтенант. Вот, народы Кавказа и Средней Азии заняты на благоустройстве города и в пищевой отрасли. Угнетенные негры в смокингах ходят. По-буржуински, конечно, но им же сложно отвыкнуть от колониального наследства! Ничего, пройдет время, оденут, как и давешние таджики, оранжевые блузы дорожных рабочих, когда привыкнут к нашей социалистической жизни.
"Стоп!" - одернул себя Волков.
К какой еще социалистической жизни? Нету здесь никакого социализма. И он не здесь и не сейчас. Поэтому нефиг делать выводы на основе недостаточной информации.
Эх, все-таки жаль, что библиотека имени Владимира Ильича Ленина не работает сегодня. Многое бы прояснилось.
А пока придется просто идти и смотреть. Только сначала допить сладкий напиток. А то нехорошо ходить с банкой в руке.
Выпив "Черного русского" в четыре больших глотка, лейтенант двинулся дальше.
Идти было не очень удобно - брусчатые тротуары были очень узкие, и на них стояли легковые машины, так, что пешеходам приходилось идти по проезжей части, лавируя между потоком машин едущих. То и дело приходилось оборачиваться и глядеть во все глаза - не норовят ли тебя сшибить на бешеной скорости километров в сорок?
Странный, вывернутый наизнанку мир - пешеходы ходят по проезжей части, а автомобили стоят на тротуарах. И эти вывески вокруг.
Вот, скажите мне, зачем по пять раз писать: "Стоматология"? И сверху двери вывеска, и справа, и слева и даже на тротуаре намалевали. Те, кто зубами мучаются, они же не слепые. А вот это - "Салон Красоты "Страшная Сила"?
Или вот, "Банк Москвы". У них что, здесь в каждом городе по своему банку? А зачем? Неужели недостаточно обычных сберегательных касс?
После очередного поворота Волков вдруг почувствовал, что "черный русский" запросился наружу. Быстропроходящая жидкость, однако.
В подворотню - не комильфо. Да и подворотни тут, как на грех, закрыты воротами, которые открываются только по радиосигналу. Одна из машин свернула с проезжей части и запищала на такие ворота, и те, после того, как пропищали в ответ, начали распахиваться.
"Да... Техника здесь умнее людей" - подумал лейтенант и сунул руку в левый карман. Устав уставом, а обмочиться на улице - позорно.
Лихорадочно ища укрытие и ускорив шаг, Алексей вдруг наткнулся на синие кабинки, возле которых сидела тетка неопределенной наружности, неопределенных лет и таких же неопределяемых объемов.
"Туалет - 30 рублей" - гласила надпись.
Вот жеж! Здесь даже туалеты платные? Скоты буржуйские! Кровососы! Веспасианы хреновы! Даже на ЭТОМ деньги делают. Хоть они и не пахнут...
Держа левую руку в кармане и зажимая "окаянный отросток", Волков судорожно пытался правой расстегнуть пуговицу на нагрудном кармане, где лежали деньги.
Лицо Волкова, видимо, было похоже на Сиам, измученный муссонами, так что тетка, хохотнув, сказала ему:
- На выходе отдашь. Иди, родимый.
Белый свет уже гас в его глазах, когда лейтенант, наконец-то, расстегнул поясной ремень в унитазной кабинке.
Успел...