— Па…па? — с трудом выдохнула Алиса.
— Да. Андрей вчера успел с тобой поговорить?
— Да…
— И что?
— Χо…чу…
Я тяжело вздохнула. И когда этот сoрванец успел, если мы расстались с ним затемно? Разве что, дождавшись, когда я уйду наверх, все-таки сбегал разок сюда и в своей манере убедил сестру не упрямиться.
— Мож…но? — очень тихо прошептала Алиса, когда я с досадой поджала губы.
Я снова вздохнула.
— Можно, конечно. Только знаешь что… давай-ка мы приведем тебя немного в порядок?
Девочка благодарно улыбнулась, и на полчаса палата реанимации превратилась к импровизированный салон красоты. Зная о том, как переживала о своем внешнем виде лисичка, я потратила капельку магии, чтобы сделать ее волосы чистыми, блестящими, а покрытую синяками мордочку — чуточку более симпатичной, чем раньше. Я даже на диагностическое заклинание расщедрилась, чтобы понять, хорошо ли заживает нижняя челюсть. А обнаружив, что процесс почти завершен, решилась снять часть фиксирующего раствора, чтобы девочка могла говорить.
— Спасибо, — неуверенно пролепетала она, с трудом ворочая онемевшей челюстью.
— Чувствительность вернется нескоро, — предупредила я. — И долго говорить тебе тоже нельзя. Полчаса, не больше. А потом надо будет отдохнуть. Хорошо?
— Да, — уже смелее улыбнулась Алиса, и я, не сдержaвшись, погладила ее пo голове.
— Все будет хорошо, солнышко. Ты уже поправляешься. Завтра можно понемногу начинать есть. Я тебя скоро в обычную палату переведу. А ещё через недельку останешься без гипса и без повязок.
Девочка молча кивнула. А когда я хмыкнула, поняв, что она хочет поберечь слова для встречи с отцом, снова улыбнулась и неожиданно мне подмигнула. Уже почти здоровым зеленым глазом, в котором впервые появились озорные огоньки.
Когда закончилась пятиминутка, и доктора потянулись на обходы в свои палаты, я вышла из ординаторской и едва не вздрогнула, обнаружив, что у входа в отделение уже приплясывает от нетерпения Андрей. А рядом с ним, тревожно и, вместе с тем, настороженно на меня смотрит его отец. Александр Александрович Лисовский, встречаться с которым я категорически не хотела.
На этот раз он был одет как положено: в бахилах, без пальто и с безупречно чистым халатом на широких плечах. Поверх костюма надевать его было глупо, поэтому оборотень его просто набросил сверху. Но мне почему-то показалось, что сегодня, если я потребую, он даже в костюме туда влезет, лишь бы хоть раз за эти четыре дня увидеть дочь.
Собрав в қулак волю и приняв невозмутимый вид, я подошла к дверям.
— Здрасти, Ольга Николаевна! — выпалил с порога Андрей, уставившись на меня со смесью нетерпения и надежды. — Мы пораньше пришли. Ничего?
— Ничего, конечно. Доброе утро.
А затем бросила на Лисовского-старшего равнодушный взгляд и ровно добавила:
— Заходите.
— Па…па? — с трудом выдохнула Алиса.
— Да. Андрей вчера успел с тобой поговорить?
— Да…
— И что?
— Χо…чу…
Я тяжело вздохнула. И когда этот сoрванец успел, если мы расстались с ним затемно? Разве что, дождавшись, когда я уйду наверх, все-таки сбегал разок сюда и в своей манере убедил сестру не упрямиться.
— Мож…но? — очень тихо прошептала Алиса, когда я с досадой поджала губы.
Я снова вздохнула.
— Можно, конечно. Только знаешь что… давай-ка мы приведем тебя немного в порядок?
Девочка благодарно улыбнулась, и на полчаса палата реанимации превратилась к импровизированный салон красоты. Зная о том, как переживала о своем внешнем виде лисичка, я потратила капельку магии, чтобы сделать ее волосы чистыми, блестящими, а покрытую синяками мордочку — чуточку более симпатичной, чем раньше. Я даже на диагностическое заклинание расщедрилась, чтобы понять, хорошо ли заживает нижняя челюсть. А обнаружив, что процесс почти завершен, решилась снять часть фиксирующего раствора, чтобы девочка могла говорить.
— Спасибо, — неуверенно пролепетала она, с трудом ворочая онемевшей челюстью.
— Чувствительность вернется нескоро, — предупредила я. — И долго говорить тебе тоже нельзя. Полчаса, не больше. А потом надо будет отдохнуть. Хорошо?
— Да, — уже смелее улыбнулась Алиса, и я, не сдержaвшись, погладила ее пo голове.
— Все будет хорошо, солнышко. Ты уже поправляешься. Завтра можно понемногу начинать есть. Я тебя скоро в обычную палату переведу. А ещё через недельку останешься без гипса и без повязок.
Девочка молча кивнула. А когда я хмыкнула, поняв, что она хочет поберечь слова для встречи с отцом, снова улыбнулась и неожиданно мне подмигнула. Уже почти здоровым зеленым глазом, в котором впервые появились озорные огоньки.
Когда закончилась пятиминутка, и доктора потянулись на обходы в свои палаты, я вышла из ординаторской и едва не вздрогнула, обнаружив, что у входа в отделение уже приплясывает от нетерпения Андрей. А рядом с ним, тревожно и, вместе с тем, настороженно на меня смотрит его отец. Александр Александрович Лисовский, встречаться с которым я категорически не хотела.
На этот раз он был одет как положено: в бахилах, без пальто и с безупречно чистым халатом на широких плечах. Поверх костюма надевать его было глупо, поэтому оборотень его просто набросил сверху. Но мне почему-то показалось, что сегодня, если я потребую, он даже в костюме туда влезет, лишь бы хоть раз за эти четыре дня увидеть дочь.
Собрав в қулак волю и приняв невозмутимый вид, я подошла к дверям.
— Здрасти, Ольга Николаевна! — выпалил с порога Андрей, уставившись на меня со смесью нетерпения и надежды. — Мы пораньше пришли. Ничего?
— Ничего, конечно. Доброе утро.
А затем бросила на Лисовского-старшего равнодушный взгляд и ровно добавила:
— Заходите.