— Ну и трепач! — даже подпрыгнул на стуле Кремний. — Это я про Мишку. Погоди, Андрей, он скоро придет...
— Устроишь очную ставку? И что ты не пошел в милицию работать... с такими способностями!
— Мне поручили, я и разбираюсь, — мотнул он головой, с которой длинные волосы спускались на плечи. Я вспомнил, что точно такая же прическа и у Владимира Конторкина. И у обоих головы вдавлены в бабьи покатые плечи. Борода у Бородулина всегда мне казалась неряшливой. Глядя на него, я и сейчас заметил в ней хлебные крошки, шелуху.
Дедкин и впрямь вскоре объявился — я как раз платил членские взносы миловидной девушке с приветливым лицом и улыбчивыми глазами. Она была в этом мрачноватом кабинете единственным светлым пятном. Как всегда багроволицый, радостно улыбающийся Мишка Китаец облапил Кремния, облобызал, сунулся было и ко мне, но я вовремя выставил напрягшуюся руку вперед. Наткнувшись животом на мой кулак, Дедкин, ни капли не обидевшись, весело рассмеялся:
— Ну и дурак же ты, Кремний! Зачем вытащил сюда Волконского? Да не было его у моей дурочки Ревекки. Один я был, понимаешь, один! — Он радостно улыбался, подмигивая мне.
— Но она же пишет, что вы были вдвоем?
— Купилась, кретинка! — хохотал Мишка. — Мне нужно было дочь повидать, а она не разрешает, стерва, ну, я и разыграл водевиль, мол, я с Андреем Волконским, пусти на минутку... Говорю своим голосом, поддакиваю голосом Андрея. Я и твой, Борода, голос могу запросто подделать. Слышал бы ты, как я Брежнева копирую!
— В два часа ночи поперся на дочку посмотреть? — Все больше хмурился Кремний, сообразив, что его ловко провели.
— Знаешь, вдруг нахлынули отцовские чувства, отодвинул пишущую машинку — я ведь по ночам работаю — и побежал на другой край города взглянуть на дочурку. Да тебе не понять, а у меня ведь пятеро детей! — Дедкин закатил глаза, тяжко вздохнул. — Родная кровь, братцы...
— Пятеро детей, и все от разных жен? — силился сохранить серьезность Кремний.
— Искал идеал...
— И нашел? — не выдержал я. На этого паразита невозможно долго сердиться. Одним словом, артист. Мертвого рассмешит!
— Не нашел, потому на пятой женке и остановился, — проникновенно проговорил Михаил. — Заякорился намертво, как говорит мой друг бывший боцман Витя Киряка.
— Он ведь служил в авиации? — вспомнил я. — Бортинженером?
— Еще до авиации плавал, — сказал Михаил. — На рыболовных сейнерах. Ловил кильку и треску.
— Да ну вас к черту! — вдруг разозлился Кремний. Схватил со стола листок, разорвал и швырнул клочки в корзинку. — Разбирайтесь со своими женами сами!
— Золотые слова, Кремешок! — засмеявшись, Дедкин нагнулся и поцеловал Бородулина в макушку. — Молодец, не лысеешь, а я... — он пощупал сильно поредевшие волосы на голове. — Осыпаюсь, как одуванчик. А последняя жена у меня, братцы, совсем молоденькая! Конфетка! — он прижмурил свои бесстыжие глаза и даже губами причмокнул.
— Значит, и эта скоро бросит, — заметил Кремний.
— Обижаешь, Борода! — сделал нарочито грустное лицо Дедкин. — Я первым от них ухожу, а они скопом за мной бегают... — сделал паузу и со смехом закончил: — С исполнительными листами! И никуда от них не спрячешься, мать твою так!
— Идите, ребята, — ворчливо сказал Бородулин. — Ко мне сейчас придет один графоман права качать...
Дедкин развел руками, мол, не сердись, всякое бывает, довольный исчез, а я остался. Странно, что над письменным столом секретаря партбюро висит календарь с пышнотелой блондинкой в бикини, вылезающей из бассейна. Точно такой же, как у Борового.
— Взносы заплатил? — взглянул на меня Кремний. — Давай партбилет, распишусь.
— Ну и трепач! — даже подпрыгнул на стуле Кремний. — Это я про Мишку. Погоди, Андрей, он скоро придет...
— Устроишь очную ставку? И что ты не пошел в милицию работать... с такими способностями!
— Мне поручили, я и разбираюсь, — мотнул он головой, с которой длинные волосы спускались на плечи. Я вспомнил, что точно такая же прическа и у Владимира Конторкина. И у обоих головы вдавлены в бабьи покатые плечи. Борода у Бородулина всегда мне казалась неряшливой. Глядя на него, я и сейчас заметил в ней хлебные крошки, шелуху.
Дедкин и впрямь вскоре объявился — я как раз платил членские взносы миловидной девушке с приветливым лицом и улыбчивыми глазами. Она была в этом мрачноватом кабинете единственным светлым пятном. Как всегда багроволицый, радостно улыбающийся Мишка Китаец облапил Кремния, облобызал, сунулся было и ко мне, но я вовремя выставил напрягшуюся руку вперед. Наткнувшись животом на мой кулак, Дедкин, ни капли не обидевшись, весело рассмеялся:
— Ну и дурак же ты, Кремний! Зачем вытащил сюда Волконского? Да не было его у моей дурочки Ревекки. Один я был, понимаешь, один! — Он радостно улыбался, подмигивая мне.
— Но она же пишет, что вы были вдвоем?
— Купилась, кретинка! — хохотал Мишка. — Мне нужно было дочь повидать, а она не разрешает, стерва, ну, я и разыграл водевиль, мол, я с Андреем Волконским, пусти на минутку... Говорю своим голосом, поддакиваю голосом Андрея. Я и твой, Борода, голос могу запросто подделать. Слышал бы ты, как я Брежнева копирую!
— В два часа ночи поперся на дочку посмотреть? — Все больше хмурился Кремний, сообразив, что его ловко провели.
— Знаешь, вдруг нахлынули отцовские чувства, отодвинул пишущую машинку — я ведь по ночам работаю — и побежал на другой край города взглянуть на дочурку. Да тебе не понять, а у меня ведь пятеро детей! — Дедкин закатил глаза, тяжко вздохнул. — Родная кровь, братцы...
— Пятеро детей, и все от разных жен? — силился сохранить серьезность Кремний.
— Искал идеал...
— И нашел? — не выдержал я. На этого паразита невозможно долго сердиться. Одним словом, артист. Мертвого рассмешит!
— Не нашел, потому на пятой женке и остановился, — проникновенно проговорил Михаил. — Заякорился намертво, как говорит мой друг бывший боцман Витя Киряка.
— Он ведь служил в авиации? — вспомнил я. — Бортинженером?
— Еще до авиации плавал, — сказал Михаил. — На рыболовных сейнерах. Ловил кильку и треску.
— Да ну вас к черту! — вдруг разозлился Кремний. Схватил со стола листок, разорвал и швырнул клочки в корзинку. — Разбирайтесь со своими женами сами!
— Золотые слова, Кремешок! — засмеявшись, Дедкин нагнулся и поцеловал Бородулина в макушку. — Молодец, не лысеешь, а я... — он пощупал сильно поредевшие волосы на голове. — Осыпаюсь, как одуванчик. А последняя жена у меня, братцы, совсем молоденькая! Конфетка! — он прижмурил свои бесстыжие глаза и даже губами причмокнул.
— Значит, и эта скоро бросит, — заметил Кремний.
— Обижаешь, Борода! — сделал нарочито грустное лицо Дедкин. — Я первым от них ухожу, а они скопом за мной бегают... — сделал паузу и со смехом закончил: — С исполнительными листами! И никуда от них не спрячешься, мать твою так!
— Идите, ребята, — ворчливо сказал Бородулин. — Ко мне сейчас придет один графоман права качать...
Дедкин развел руками, мол, не сердись, всякое бывает, довольный исчез, а я остался. Странно, что над письменным столом секретаря партбюро висит календарь с пышнотелой блондинкой в бикини, вылезающей из бассейна. Точно такой же, как у Борового.
— Взносы заплатил? — взглянул на меня Кремний. — Давай партбилет, распишусь.