— Долой! В шею его! В загривок!
— Серёгин, кому слово даёшь? Гони его.
Председатель разводит руками: свобода.
— Давай Нестора-а... Махну слово.
Нестор Иванович поднимается на трибуну, притихает толпа.
— Во-первых, хочу ответить предыдущему оратору. В Гуляйполе и вообще в нашем крае издавна бок о бок живут и трудятся украинцы, русские, евреи, греки, немцы и бросать шовинистический лозунг здесь — это ссорить нас, звать к кровопролитию. Мы, анархисты, никогда не позволим этого. У нас есть другой общий враг — это капитал, это буржуи. Вот против кого мы должны подымать мозолистый кулак трудящегося человека. Дорогие товарищи гуляйпольцы, вы явились провозвестниками этой революции. Мы ещё летом прогнали помещиков, отобрали у них землю, на заводах и фабриках рабочие профсоюзы шаг за шагом завоёвывают власть, диктуя хозяевам условия, выгодные рабочему классу.
— Нестор Иванович, скажи за Раду, — крикнул кто-то.
— Центральная Рада, товарищи, ратует за отделение Украины от России. Вы только что слышали голос одного из её холуёв. Это власть буржуазно-шовинистическая, и мы выступаем против неё, мы остаёмся частью великой революционной России.
— Долой Центральную Раду! Долой, долой!
Для Махно только и передышка от выступлений отъезд в коммуну к жене, но и там более двух дней не дают ему быть. Скачут посыльные от Совета:
— Нестор Иванович, вас выбрали председателем ревкома. Ждут.
Для Махно это уже кажется само собой разумеющимся, это уже льстит его самолюбию, хотя не очень-то стыкуется с его анархистскими взглядами: любая власть — враг трудящихся.
— Но что делать, Настенька, — оправдывается он перед женой. — Народ зовёт, и я обязан подчиниться. Революционная дисциплина.
И он является в Гуляйполе, его новая должность — председатель ревкома — едва ли не самая высшая власть в посёлке. Не успел вступить в неё, как из Александровского ревкома призыв-бумага:
«Товарищ Махно, вам надлежит немедленно с вашей революционной гвардией прибыть в Александровск и помочь нам разоружить казаков, возвращающихся с фронта на Дон. Мы не должны допустить усиления атамана Каледина, ярого монархиста и контрреволюционера. С революционным приветом Лепик, Никифорова».
Махно понимает, что с его черногвардейцами разоружить казаков, едущих с фронта на родину, дело безнадёжное. Это с помещиками, у которых два-три ружья да сабля, да пять-шесть охранников легко было. А казаки перещёлкают гвардейцев как куропаток. Надо создавать большой вооружённый отряд.
2 января 1918 года началось заседание Гуляйпольского Совета крестьянских и рабочих депутатов, совместно с профсоюзами и всей группой анархо-коммунистов.
Махно ознакомил присутствующих с письмом из уездного ревкома.
— Давайте вместе решать как быть, товарищи. Дело очень серьёзное, не забывайте, что революцию 1905 года подавляли именно казаки.
— Надо вооружать всех, кто только сможет носить оружие.
— А где его взять?
— Как где? А то, что полк разоружали.
— Долой! В шею его! В загривок!
— Серёгин, кому слово даёшь? Гони его.
Председатель разводит руками: свобода.
— Давай Нестора-а... Махну слово.
Нестор Иванович поднимается на трибуну, притихает толпа.
— Во-первых, хочу ответить предыдущему оратору. В Гуляйполе и вообще в нашем крае издавна бок о бок живут и трудятся украинцы, русские, евреи, греки, немцы и бросать шовинистический лозунг здесь — это ссорить нас, звать к кровопролитию. Мы, анархисты, никогда не позволим этого. У нас есть другой общий враг — это капитал, это буржуи. Вот против кого мы должны подымать мозолистый кулак трудящегося человека. Дорогие товарищи гуляйпольцы, вы явились провозвестниками этой революции. Мы ещё летом прогнали помещиков, отобрали у них землю, на заводах и фабриках рабочие профсоюзы шаг за шагом завоёвывают власть, диктуя хозяевам условия, выгодные рабочему классу.
— Нестор Иванович, скажи за Раду, — крикнул кто-то.
— Центральная Рада, товарищи, ратует за отделение Украины от России. Вы только что слышали голос одного из её холуёв. Это власть буржуазно-шовинистическая, и мы выступаем против неё, мы остаёмся частью великой революционной России.
— Долой Центральную Раду! Долой, долой!
Для Махно только и передышка от выступлений отъезд в коммуну к жене, но и там более двух дней не дают ему быть. Скачут посыльные от Совета:
— Нестор Иванович, вас выбрали председателем ревкома. Ждут.
Для Махно это уже кажется само собой разумеющимся, это уже льстит его самолюбию, хотя не очень-то стыкуется с его анархистскими взглядами: любая власть — враг трудящихся.
— Но что делать, Настенька, — оправдывается он перед женой. — Народ зовёт, и я обязан подчиниться. Революционная дисциплина.
И он является в Гуляйполе, его новая должность — председатель ревкома — едва ли не самая высшая власть в посёлке. Не успел вступить в неё, как из Александровского ревкома призыв-бумага:
«Товарищ Махно, вам надлежит немедленно с вашей революционной гвардией прибыть в Александровск и помочь нам разоружить казаков, возвращающихся с фронта на Дон. Мы не должны допустить усиления атамана Каледина, ярого монархиста и контрреволюционера. С революционным приветом Лепик, Никифорова».
Махно понимает, что с его черногвардейцами разоружить казаков, едущих с фронта на родину, дело безнадёжное. Это с помещиками, у которых два-три ружья да сабля, да пять-шесть охранников легко было. А казаки перещёлкают гвардейцев как куропаток. Надо создавать большой вооружённый отряд.
2 января 1918 года началось заседание Гуляйпольского Совета крестьянских и рабочих депутатов, совместно с профсоюзами и всей группой анархо-коммунистов.
Махно ознакомил присутствующих с письмом из уездного ревкома.
— Давайте вместе решать как быть, товарищи. Дело очень серьёзное, не забывайте, что революцию 1905 года подавляли именно казаки.
— Надо вооружать всех, кто только сможет носить оружие.
— А где его взять?
— Как где? А то, что полк разоружали.