Марченко приволок четыре винтовки, Лепетченко — три, но зато успел снять с офицера бинокль и кобуру с пистолетом.
— Чего достал? — спросил Лютый.
— Парабеллум.
— Вообще-то это моя добыча, я офицера снял.
— Если снял, чего не брал? — огрызнулся Лепетченко, прилаживая себе на ремень кобуру. Потом подполз к Махно:
— Нестор Иванович, возьми бинокль, ты у нас главный, тебе видеть далеко надо.
— Командир-то Каретник.
— А ну его, — буркнул Лепетченко и отполз на своё место.
Нестор приложил к глазам бинокль, увидел солдат, залёгших в полуверсте и стрелявших по повстанцам довольно дружно. Повёл бинокль по горизонту налево, потом направо. И тут увидел за метёлками ковыля скачущих всадников. Крикнул:
— Семён, справа кавалерия!
— Всем отходить к тачанкам. Я попробую их задержать. Кому сказал?! Быстро!
— Так и у меня пулемёт, — возразил было Махно.
Оскалившись почти по-волчьи на Махно, Каретников выругался матерно:
— Живо метитесь к коням! Ну!
Все скатились в ложок, Нестор крикнул на ходу Лютому:
— Петя, живо на облучок и наверх, надо пособить Семёну. Развернись мигом.
Наверху трещал «лыоис» Каретникова. Махно бросил свой на дно тачанки, вскочил в неё и сразу к «Максиму», оттеснив от него Тютюника:
— Погодь-как, Пантюша.
Тачанка вымахнула вверх на бугор, быстро развернулась пулемётом в сторону конницы, и Махно открыл огонь. Тютюник подавал ленту. С земли короткими очередями стрелял Каретников.
Несколько кавалеристов упало вместе с конями, но это не сбило атаку, конники лишь рассыпались веером.
— Семён! — крикнул Махно. — В тачанку! Будем уходить.
Каретников вскочил с земли, прыгнул на подножку.
Марченко приволок четыре винтовки, Лепетченко — три, но зато успел снять с офицера бинокль и кобуру с пистолетом.
— Чего достал? — спросил Лютый.
— Парабеллум.
— Вообще-то это моя добыча, я офицера снял.
— Если снял, чего не брал? — огрызнулся Лепетченко, прилаживая себе на ремень кобуру. Потом подполз к Махно:
— Нестор Иванович, возьми бинокль, ты у нас главный, тебе видеть далеко надо.
— Командир-то Каретник.
— А ну его, — буркнул Лепетченко и отполз на своё место.
Нестор приложил к глазам бинокль, увидел солдат, залёгших в полуверсте и стрелявших по повстанцам довольно дружно. Повёл бинокль по горизонту налево, потом направо. И тут увидел за метёлками ковыля скачущих всадников. Крикнул:
— Семён, справа кавалерия!
— Всем отходить к тачанкам. Я попробую их задержать. Кому сказал?! Быстро!
— Так и у меня пулемёт, — возразил было Махно.
Оскалившись почти по-волчьи на Махно, Каретников выругался матерно:
— Живо метитесь к коням! Ну!
Все скатились в ложок, Нестор крикнул на ходу Лютому:
— Петя, живо на облучок и наверх, надо пособить Семёну. Развернись мигом.
Наверху трещал «лыоис» Каретникова. Махно бросил свой на дно тачанки, вскочил в неё и сразу к «Максиму», оттеснив от него Тютюника:
— Погодь-как, Пантюша.
Тачанка вымахнула вверх на бугор, быстро развернулась пулемётом в сторону конницы, и Махно открыл огонь. Тютюник подавал ленту. С земли короткими очередями стрелял Каретников.
Несколько кавалеристов упало вместе с конями, но это не сбило атаку, конники лишь рассыпались веером.
— Семён! — крикнул Махно. — В тачанку! Будем уходить.
Каретников вскочил с земли, прыгнул на подножку.