— Шибко ты догадливый…
— А девчата как же? Жалуются ведь.
— Жалуются, что тихо поешь. — Коля рассмеялся. — Давай выходи на народ. Выручай! Понимаешь, Чава у нас солист. Но, говорят, заболел…
— Ты смеешься, что ли? — Искренне обиделся я.
Ничего себе, скажут, участковый: от быков бегает, песенки под гитару распевает.
— А что тут смешного?
— Как-никак власть.
— Я тоже власть. Комсомольская. И гопака и русскую отплясываю за милую душу. Что я! Нассонов по большим праздникам в хоре поет. Раньше никак не могли хор собрать. А после председателя потянулись бригадиры, а за ними и другие колхозники. Так что, видишь, тебе есть с кого пример брать. Ты же не Сычов.
— И не уговаривай. — Я завел мотор.
Николай пожал плечами: смотри, мол, сам. И пошел от меня не оглядываясь. А спина такая ссутуленная. Обиделся. В армии и в школе милиции я пел. Но там я был рядовой. А удобно ли офицеру появиться перед зрителями с гитарой? Хватит того, что за глаза меня называют тореадором.
Но чем больше я размышлял над предложением Катаева, тем больше сомнений закрадывалось в душу.
Короче говоря, к тому времени, когда надо было отправляться в клуб, я все-таки решился — была не была.
По этому случаю нагладил брюки от своего гражданского костюма, белую рубашку, надраил черные полуботинки и зашагал в клуб с гитарой на плече.
— Я же говорил — придет наш инспектор! — обрадовался Коля Катаев, увидев меня.
Значит, этот вопрос обсуждался.
— И я была уверена, — сказала Лариса.
Интересно, что она думает обо мне? Догадывается ли, что я пришел из-за нее? По ее виду можно было предположить, что догадывается. А может быть, мне это показалось?
Но она как будто искренне обрадовалась, что я буду петь есенинское: «Не жалею, не зову, не плачу…»
— Есенин — это хорошо, — одобрил Коля. — Задушевно.
До концерта оставалось еще много времени. Сначала колхозники должны были прослушать лекцию.
Лекция обещала быть интересной. Нассонов уговорил приехать к нам известного ученого из Москвы, академика, отдыхающего в районе. Здесь этот ученый родился, вырос, и теперь его в отпуск тянуло на родину, посидеть с удочкой на берегу Маныча, где он, наверное, еще пацаном пропадал летом целыми днями, как многие станичные ребятишки.
Геннадий Петрович послал за прославленным земляком своего шофера и обзвонил всех соседних председателей, которые прикатили разодетые и важные.
— Шибко ты догадливый…
— А девчата как же? Жалуются ведь.
— Жалуются, что тихо поешь. — Коля рассмеялся. — Давай выходи на народ. Выручай! Понимаешь, Чава у нас солист. Но, говорят, заболел…
— Ты смеешься, что ли? — Искренне обиделся я.
Ничего себе, скажут, участковый: от быков бегает, песенки под гитару распевает.
— А что тут смешного?
— Как-никак власть.
— Я тоже власть. Комсомольская. И гопака и русскую отплясываю за милую душу. Что я! Нассонов по большим праздникам в хоре поет. Раньше никак не могли хор собрать. А после председателя потянулись бригадиры, а за ними и другие колхозники. Так что, видишь, тебе есть с кого пример брать. Ты же не Сычов.
— И не уговаривай. — Я завел мотор.
Николай пожал плечами: смотри, мол, сам. И пошел от меня не оглядываясь. А спина такая ссутуленная. Обиделся. В армии и в школе милиции я пел. Но там я был рядовой. А удобно ли офицеру появиться перед зрителями с гитарой? Хватит того, что за глаза меня называют тореадором.
Но чем больше я размышлял над предложением Катаева, тем больше сомнений закрадывалось в душу.
Короче говоря, к тому времени, когда надо было отправляться в клуб, я все-таки решился — была не была.
По этому случаю нагладил брюки от своего гражданского костюма, белую рубашку, надраил черные полуботинки и зашагал в клуб с гитарой на плече.
— Я же говорил — придет наш инспектор! — обрадовался Коля Катаев, увидев меня.
Значит, этот вопрос обсуждался.
— И я была уверена, — сказала Лариса.
Интересно, что она думает обо мне? Догадывается ли, что я пришел из-за нее? По ее виду можно было предположить, что догадывается. А может быть, мне это показалось?
Но она как будто искренне обрадовалась, что я буду петь есенинское: «Не жалею, не зову, не плачу…»
— Есенин — это хорошо, — одобрил Коля. — Задушевно.
До концерта оставалось еще много времени. Сначала колхозники должны были прослушать лекцию.
Лекция обещала быть интересной. Нассонов уговорил приехать к нам известного ученого из Москвы, академика, отдыхающего в районе. Здесь этот ученый родился, вырос, и теперь его в отпуск тянуло на родину, посидеть с удочкой на берегу Маныча, где он, наверное, еще пацаном пропадал летом целыми днями, как многие станичные ребятишки.
Геннадий Петрович послал за прославленным земляком своего шофера и обзвонил всех соседних председателей, которые прикатили разодетые и важные.