-Хо-чу ДО-МОЙ…
— Скоро, солнышко, скоро, — вздохнула и прижалась крепче, стараясь не морщиться от вида синяка на запястье. — Вот закончится лечение и сразу домой. А хочешь, махнем на море, а? Пляжи, солнце, дельфины…
— Дель-фи-ны? — заинтересованно протянул Данька, задумавшись и сосредоточенно нахмурив брови. А потом вновь широко, привычно солнечно улыбнулся и кивнул головой. — Хо-чу!
— Ну и ладушки, — чмокнув его в макушку, уткнулась носом в светлые волосы мелкого, снова поморщившись, глядя на отметины на собственной руке.
Говорили умные люди, не лезь, куда не просят! Не вмешивайся в чужой конфликт, а то последствия разгребать замучаешься! Но когда я кого-то слушала, да еще и умного, да еще и поступала так, как мне советовали?
Криво усмехнулась, едва заметно дернув плечом, стараясь не потревожить Даньку, вновь увлеченно рассказывающего мне собственные сказки, сочиненные на ходу. Его воображение меня, если честно, порою пугало и завораживало. И я с удовольствием порою записывала их за братом, складывая толстые тетрадки на пружинке, исписанные от корки до корки, до лучших времен. Когда-нибудь, я наберусь храбрости, перепечатаю их, отредактирую и попытаю удачу в издательстве.
Должно же нам с Данькой хоть когда-то повезти?
Прикрыла глаза, тихо напевая себе под нос одну из любимых песен. Юта, «Жили-были» попалась мне совершенно случайно, но зацепила и отложилась в памяти. А еще почему-то навевала ощущение покоя и уюта, помогая отвлечься от проблем и не думать о делах насущных хоть немного. Правда, в этот раз в голову все равно настойчиво лезли воспоминания об утреннем инциденте.
Я зарекалась. Не раз и не два, не лезть в чужие разборки. И каждый раз наступала на одни и те же грабли с завидным постоянством. То ли грабли были такие замечательные, то ли инстинкт самосохранения у меня отсутствовал вместе с понятием о личном пространстве… Не знаю.
Но по своей личной статистике я могу влипнуть в неприятности, даже просто отправившись на кухню перекусить. И вместо бутерброда с сыром получить удар тяжелой вазой по руке и плечу, встав между младшим хозяином дома и бедной поварихой, непонятно чем не угодившей оному.
Вот уж не представляю, чем Марку не угодила Вера Ивановна. Милейшая же женщина, немного за пятьдесят, с золотыми руками добрым сердцем. Но одна брошенная фраза и Марк, хоть и производивший впечатление полного засранца, поменялся в момент. Он замолчал, резко, застыл, лицо заострилось и побелело. Пальцы подрагивали, то сжимаясь в кулак, то разжимаясь. И я всерьез забеспокоилась о том, что он сейчас начнет орать благим матом, да. Но все пошло совсем не так. Кальянов-младший глубоко вздохнул, резко успокаиваясь, широко, мягко улыбнулся и…
Швырнул тяжелую вазу прямо в ничего не подозревающую повариху. Дальше все произошло так быстро, что я даже не успела ничего осознать. Просто на голом рефлексе, бросилась вперед, загородив собой Веру Ивановну, приняв удар тяжелого металлического предмета на себя. Отбив себе ладонь, получив синяк на запястье и ушиб плеча. А когда проводила взглядом упавшую вазу, попутно разбившую пару тарелок, и снова посмотрела на парня, то только головой качнула, понимающе усмехнувшись.
Он стоял, улыбаясь спокойно и мягко. Почти нежно. И такое выражение лица мне доводилось видеть не раз и не два. Пожалуй, я видела его чаще, чем мне хотелось бы, когда очередной приступ сходил на нет, и мать вновь становилась прежней. Совершенно не понимая, почему я не решаюсь подойти ближе и шугаюсь от нее, как от чумной.
Одно только понять не могу… Как никто не замечает, что происходит с этим мальчишкой?
— Ми-pa, а у ме-ня бу-дет дра-кон? — заинтересованный голос Даньки вернул меня в реальность. И глянув на смешного дракошу, изображенного на одной из страниц книги, я тихо фыркнула, принявшись щекотать братца.
Тот хихикал, отбивался, но вяло и повторял свой вопрос про дракона.
— Ми-pa… Ну Ми-ра-а-а… — мелкий обнял меня крепко за шею, прижимаясь ближе. И тоном заядлого заговорщика поделился. — Обе-щаю, он бу-дет го-нять всех пло-хих ры-ца-рей! Во-от!
— Даже так? — фыркнув, чмокнула его в нос и, крутанув на месте, усадила на кровать, устраиваясь рядом на полу. — Тогда обязательно заведем дракона. Покажешь, что вы из пластилина лепили?
— Да-а, — кивнув головой, Даня встал на кровати и стянул с полки небольшой сундучок. Откуда стал доставать разноцветные, местами кривые, но со старанием вылепленные фигурки. А я, пристроив голову на скрещенных руках, улыбалась, глядя на брата и слушая его рассказы.
Чувствуя, как успокаиваюсь, как отходят на второй план все ненужные эмоции и мысли. Мне было хорошо и спокойно, а еще удивительно тепло рядом с мелким. С моим маленьким, личным солнышком.
Деликатный стук в дверь разрушил уютную атмосферу, отвлекая нас друг от друга. В палату заглянул врач и, увидев меня, скупо улыбнулась, позвав:
— Мирослава? Можно Вас?
-Хо-чу ДО-МОЙ…
— Скоро, солнышко, скоро, — вздохнула и прижалась крепче, стараясь не морщиться от вида синяка на запястье. — Вот закончится лечение и сразу домой. А хочешь, махнем на море, а? Пляжи, солнце, дельфины…
— Дель-фи-ны? — заинтересованно протянул Данька, задумавшись и сосредоточенно нахмурив брови. А потом вновь широко, привычно солнечно улыбнулся и кивнул головой. — Хо-чу!
— Ну и ладушки, — чмокнув его в макушку, уткнулась носом в светлые волосы мелкого, снова поморщившись, глядя на отметины на собственной руке.
Говорили умные люди, не лезь, куда не просят! Не вмешивайся в чужой конфликт, а то последствия разгребать замучаешься! Но когда я кого-то слушала, да еще и умного, да еще и поступала так, как мне советовали?
Криво усмехнулась, едва заметно дернув плечом, стараясь не потревожить Даньку, вновь увлеченно рассказывающего мне собственные сказки, сочиненные на ходу. Его воображение меня, если честно, порою пугало и завораживало. И я с удовольствием порою записывала их за братом, складывая толстые тетрадки на пружинке, исписанные от корки до корки, до лучших времен. Когда-нибудь, я наберусь храбрости, перепечатаю их, отредактирую и попытаю удачу в издательстве.
Должно же нам с Данькой хоть когда-то повезти?
Прикрыла глаза, тихо напевая себе под нос одну из любимых песен. Юта, «Жили-были» попалась мне совершенно случайно, но зацепила и отложилась в памяти. А еще почему-то навевала ощущение покоя и уюта, помогая отвлечься от проблем и не думать о делах насущных хоть немного. Правда, в этот раз в голову все равно настойчиво лезли воспоминания об утреннем инциденте.
Я зарекалась. Не раз и не два, не лезть в чужие разборки. И каждый раз наступала на одни и те же грабли с завидным постоянством. То ли грабли были такие замечательные, то ли инстинкт самосохранения у меня отсутствовал вместе с понятием о личном пространстве… Не знаю.
Но по своей личной статистике я могу влипнуть в неприятности, даже просто отправившись на кухню перекусить. И вместо бутерброда с сыром получить удар тяжелой вазой по руке и плечу, встав между младшим хозяином дома и бедной поварихой, непонятно чем не угодившей оному.
Вот уж не представляю, чем Марку не угодила Вера Ивановна. Милейшая же женщина, немного за пятьдесят, с золотыми руками добрым сердцем. Но одна брошенная фраза и Марк, хоть и производивший впечатление полного засранца, поменялся в момент. Он замолчал, резко, застыл, лицо заострилось и побелело. Пальцы подрагивали, то сжимаясь в кулак, то разжимаясь. И я всерьез забеспокоилась о том, что он сейчас начнет орать благим матом, да. Но все пошло совсем не так. Кальянов-младший глубоко вздохнул, резко успокаиваясь, широко, мягко улыбнулся и…
Швырнул тяжелую вазу прямо в ничего не подозревающую повариху. Дальше все произошло так быстро, что я даже не успела ничего осознать. Просто на голом рефлексе, бросилась вперед, загородив собой Веру Ивановну, приняв удар тяжелого металлического предмета на себя. Отбив себе ладонь, получив синяк на запястье и ушиб плеча. А когда проводила взглядом упавшую вазу, попутно разбившую пару тарелок, и снова посмотрела на парня, то только головой качнула, понимающе усмехнувшись.
Он стоял, улыбаясь спокойно и мягко. Почти нежно. И такое выражение лица мне доводилось видеть не раз и не два. Пожалуй, я видела его чаще, чем мне хотелось бы, когда очередной приступ сходил на нет, и мать вновь становилась прежней. Совершенно не понимая, почему я не решаюсь подойти ближе и шугаюсь от нее, как от чумной.
Одно только понять не могу… Как никто не замечает, что происходит с этим мальчишкой?
— Ми-pa, а у ме-ня бу-дет дра-кон? — заинтересованный голос Даньки вернул меня в реальность. И глянув на смешного дракошу, изображенного на одной из страниц книги, я тихо фыркнула, принявшись щекотать братца.
Тот хихикал, отбивался, но вяло и повторял свой вопрос про дракона.
— Ми-pa… Ну Ми-ра-а-а… — мелкий обнял меня крепко за шею, прижимаясь ближе. И тоном заядлого заговорщика поделился. — Обе-щаю, он бу-дет го-нять всех пло-хих ры-ца-рей! Во-от!
— Даже так? — фыркнув, чмокнула его в нос и, крутанув на месте, усадила на кровать, устраиваясь рядом на полу. — Тогда обязательно заведем дракона. Покажешь, что вы из пластилина лепили?
— Да-а, — кивнув головой, Даня встал на кровати и стянул с полки небольшой сундучок. Откуда стал доставать разноцветные, местами кривые, но со старанием вылепленные фигурки. А я, пристроив голову на скрещенных руках, улыбалась, глядя на брата и слушая его рассказы.
Чувствуя, как успокаиваюсь, как отходят на второй план все ненужные эмоции и мысли. Мне было хорошо и спокойно, а еще удивительно тепло рядом с мелким. С моим маленьким, личным солнышком.
Деликатный стук в дверь разрушил уютную атмосферу, отвлекая нас друг от друга. В палату заглянул врач и, увидев меня, скупо улыбнулась, позвав:
— Мирослава? Можно Вас?