В этот ранний час пустыня еще жила полной жизнью. Все, что летало, скакало, ползало, торопилось накормиться до наступления жары.
Чуть подымется солнце, сразу нагреется воздух, песок. От жары спрячутся жуки, ящерицы, змеи. В своих глубоких норах зароются рыжие песчанки, черепахи. Где-то под кустом саксаула приткнется заяц или тушканчик. Но ни волк, ни шакал, ни лиса не пойдут по его следу: раскаленный песок обожжет им лапы. Они выйдут на охоту только ночью.
Вскоре на пути отряда поднялись высокие барханы. Они тянулись один за другим, как будто застывшие морские волны. Но барханы не пугали ребят. Они весело болтали, пользуясь прохладой.
Смеялись над Каджаром. Он единственный из всего отряда ехал верхом на ишаке. Каджар звал его Меликушем. Ишак был маленький, серый, с длинными ушами, заросшими белой шерстью.
— Каджар чуть не проспал! — смеялась Айнабад. — Его разбудил Меликуш. Вы слышали, как он кричал сегодня утром? — Она хлопнула ишака по боку. От удара поднялась пыль и на шерсти отпечаталась маленькая пятерня.
Меликуш недовольно задвигал ушами и лягнул ногой.
— Ай да Меликуш! — подхватила круглолицая Карасач. На тюбетейке зазвенели нашитые монетки. — Значит, это он разбудил Каджара?
— Посмотрите на Кичиджика, — продолжала смеяться Айнабад. — Он надел на себя пять рубашек, три халата. Правда, он похож на тюк хлопка?
Каджар не обращал внимания на шутки товарищей. Сколько ни приставали к нему ребята, он отмалчивался.
Покачиваясь в такт неторопливо семенящему Меликушу, Каджар обдумывал, как бы ему съездить в отряд. «Доставлять газеты с почты — это настоящая работа и помощь, а не то что собирать какие-то травки!»
Эх, если бы его взяли работать на экскаватор или бульдозер, о которых говорила Надя! Он уверен, что справился бы. Недаром он такой рослый, у него крепкие руки. Прошлый раз его в отряде все приняли за комсомольца. Пускай так и думают, что он уже комсомолец!
Каджар не подгонял Меликуша, не вертел угрожающе палкой над его большими ушами. И ишак не торопился: неизвестно, какие мысли бродят сейчас в голове его хозяина и какие еще могут прийти ему. Он может начать колоть острой палочкой за ушами и заставлять бежать рысью или скакать галопом.
Поднялось солнце. Длинные тени протянулись от горбатых барханов, от редких кустарников саксаула, от каждого стебелька сухой травы. Песок принял красный цвет. Такой он по утрам, в полдень — желтый, а вечером — темно-синий.
Каджар неожиданно оторвался от своих мыслей, огляделся. Вот так штука! Впереди никого нет. Он припомнил, что давно уже не слышал смеха и ребячьих голосов.
«Надо догнать ребят», — с беспокойством подумал он, но тут же раздумал это делать. А зачем спешить? Разве не хотел он побывать в отряде? Отсюда до него куда ближе, чем от Мургаба! Ничего не случится, если он приедет позже! Он быстро снял пионерский галстук и спрятал его в карман: пусть в отряде его по-прежнему считают комсомольцем.
— Хр-хр! — подал он команду ленивому Меликушу и заколотил пятками по его крутым бокам.
Меликуш немного потрусил и перешел на рысь. Ему совсем не хотелось, чтобы его кололи острой палкой за ушами.
Каджара поразило, что у колодца стояла одна палатка. «Где же весь лагерь? Неужели уехали? — растерянно подумал он, оглядывая ломаную линию горизонта. — Что делать?»
Экспедиция закончила свою работу и перешла на новый участок, в глубь Кара-Кумов. Остались Надя Борисенко и Николай Кругликов, студент-практикант из Москвы. За ними должны были приехать.
Надя первая заметила подъезжающего Каджара и приветливо замахала ему рукой.
— Салям, Каджар. Письма привез?