— У таких же, как мы, — ответил Уэйд. Теперь был вполне серьезен.
— Господи, да вы в своем уме? Кто же это отдаст вам свои деньги под какое-то сомнительное предприятие? А если и найдутся дураки, которые дадут, то под какой процент?
— Под более низкий, чем дают сейчас банки. Не выше десяти процентов годовых, во всяком случае.
— Ага, значит, фирма «Гамильтон, Кэннингхэм и Осборн» должна в глазах этих простофиль стать чем-то вроде Анакондовских медных рудников, чтобы они кинулись вкладывать в нее свои кровные? Может быть, нам еще и акции начать печатать? — Осборн был в своем амплуа вечного скептика и брюзги, но Уэйд знал, что сейчас он уже просчитывает в уме все варианты его проекта.
— Чем же мы их заманим? — продолжал язвить Осборн. — Что мы им пообещаем?
— Мы дадим им гарантии, что в следующем году возьмем у них хлопок по девять центов за фунт, — спокойно ответил Уэйд.
— Вот как! — встрепенулся доселе молчавший Кэннингхэм и наблюдавший за их спором, едва сдерживая зевоту. — А существует ли гарантия, что он везде не будет по девять?
— Я могу гарантировать лично вам, даже могу заключить с вами пари на то, что в следующем году хлопок не будет стоить больше семи центов за фунт — нигде. И очень даже может быть, что цена его опустится до шести центов за фунт.
— Да перестаньте вы, накаркаете еще, — отмахнулся Кэннингхэм.
— Но если будет по шесть или семь, а мы станем покупать по девять, то где гарантия, что мы не прогорим? Ведь надо же еще возвращать долги — с процентами — нашим кредиторам, — скептик и пессимист Осборн уже по уши влез в проект Уэйда.
— Риск, несомненно, существует, — прямо ответил Уэйд, — но я просчитывал все не один раз и думаю, что у нас гораздо больше шансов остаться с прибылью, чем прогореть. В крайнем случае просто окупим затраты на оборудование. А хлопкоочистительную машину я рассчитываю купить подешевле.
— Где же? — теперь уже Осборн задавал вопросы в чисто деловом тоне.
— В Джонсборо. Из двух пришедших в негодность мы сделаем одну. Мы только заплатим механику, за то, чтобы он собрал все воедино. Возможны, конечно, доделки, но все равно машина будет стоить значительно дешевле новой.
— Интересно, а почему же это прежние владельцы не додумались до этого? — с сомнением покачал головой Кэннингхэм.
— Не знаю, — просто пожал плечами Уэйд. — Очевидно, ни у кого не было сразу двух пришедших в негодность машин. А может быть, просто не захотели возиться.
— Кстати, относительно возни — где вы рассчитываете найти такого чудо-механика, — о котором вы говорили? — спросил Осборн.
— Я его уже нашел в Атланте, поэтому и говорю с такой уверенностью о затратах на ремонт.
— Послушайте, мистер Гамильтон, вы, кажется, втягиваете нас в очень сомнительное предприятие, — мрачно произнес Осборн. — Чистой воды авантюра, если уж называть вещи своими именами. Только поэтому я и согласен на ваше предложение. А Кэннингхэма я берусь уломать.
Уэйд не охотился ни в ноябре, ни в декабре этого года. Отчасти это объяснялось его занятостью в новом деле, которое, как оказалось, забирало гораздо больше сил и времени, чем он считал раньше. К тому же Уэйду не хотелось встречаться с тем же Диком Клэнси — он был почти уверен в том, что узнал Клэнси под балахоном тогда, в мае.
Жизнь в Таре шла свои чередом, напоминая течение болотистой речки Флинт, и ничто не вносило в нее особенных волнений, не говоря уже о бурях, если не считать внезапного приезда Ретта Батлера. Он пробыл в Таре совсем недолго, поздравил задним числом Уэйда и Аннабел, извинился за то, что они со Скарлетт были очень заняты — то в Колорадо, где дела у него, то в Европе, где дела у Скарлетт — не нашли времени и возможности написать им. Но теперь все вроде бы утряслось, поэтому они хотят взять к себе Эллу — если та особенно не возражает, поспешил уточнить он. Элла, коротко посовещавшись с Уэйдом, возражать не стала, и Уэйд отвез ее с Батлером на станцию в Джонсборо.
— Ты стал уже взрослым мужчиной, сказал Ретт на прощанье. Скоро даже станешь отцом. Я передам Скарлетт, что она скоро станет бабушкой. Не знаю, обрадует ли ее это сообщение, или огорчит скорее. А что касается меня, то я очень рад за тебя.
В январе 1882 года Аннабел родила здоровенькую девочку, которую назвали Констанцией Джемаймой. Уже через несколько недель стало ясно, что Конни очень похожа на мать. Уэйд даже огорчился в шутку.
— У таких же, как мы, — ответил Уэйд. Теперь был вполне серьезен.
— Господи, да вы в своем уме? Кто же это отдаст вам свои деньги под какое-то сомнительное предприятие? А если и найдутся дураки, которые дадут, то под какой процент?
— Под более низкий, чем дают сейчас банки. Не выше десяти процентов годовых, во всяком случае.
— Ага, значит, фирма «Гамильтон, Кэннингхэм и Осборн» должна в глазах этих простофиль стать чем-то вроде Анакондовских медных рудников, чтобы они кинулись вкладывать в нее свои кровные? Может быть, нам еще и акции начать печатать? — Осборн был в своем амплуа вечного скептика и брюзги, но Уэйд знал, что сейчас он уже просчитывает в уме все варианты его проекта.
— Чем же мы их заманим? — продолжал язвить Осборн. — Что мы им пообещаем?
— Мы дадим им гарантии, что в следующем году возьмем у них хлопок по девять центов за фунт, — спокойно ответил Уэйд.
— Вот как! — встрепенулся доселе молчавший Кэннингхэм и наблюдавший за их спором, едва сдерживая зевоту. — А существует ли гарантия, что он везде не будет по девять?
— Я могу гарантировать лично вам, даже могу заключить с вами пари на то, что в следующем году хлопок не будет стоить больше семи центов за фунт — нигде. И очень даже может быть, что цена его опустится до шести центов за фунт.
— Да перестаньте вы, накаркаете еще, — отмахнулся Кэннингхэм.
— Но если будет по шесть или семь, а мы станем покупать по девять, то где гарантия, что мы не прогорим? Ведь надо же еще возвращать долги — с процентами — нашим кредиторам, — скептик и пессимист Осборн уже по уши влез в проект Уэйда.
— Риск, несомненно, существует, — прямо ответил Уэйд, — но я просчитывал все не один раз и думаю, что у нас гораздо больше шансов остаться с прибылью, чем прогореть. В крайнем случае просто окупим затраты на оборудование. А хлопкоочистительную машину я рассчитываю купить подешевле.
— Где же? — теперь уже Осборн задавал вопросы в чисто деловом тоне.
— В Джонсборо. Из двух пришедших в негодность мы сделаем одну. Мы только заплатим механику, за то, чтобы он собрал все воедино. Возможны, конечно, доделки, но все равно машина будет стоить значительно дешевле новой.
— Интересно, а почему же это прежние владельцы не додумались до этого? — с сомнением покачал головой Кэннингхэм.
— Не знаю, — просто пожал плечами Уэйд. — Очевидно, ни у кого не было сразу двух пришедших в негодность машин. А может быть, просто не захотели возиться.
— Кстати, относительно возни — где вы рассчитываете найти такого чудо-механика, — о котором вы говорили? — спросил Осборн.
— Я его уже нашел в Атланте, поэтому и говорю с такой уверенностью о затратах на ремонт.
— Послушайте, мистер Гамильтон, вы, кажется, втягиваете нас в очень сомнительное предприятие, — мрачно произнес Осборн. — Чистой воды авантюра, если уж называть вещи своими именами. Только поэтому я и согласен на ваше предложение. А Кэннингхэма я берусь уломать.
Уэйд не охотился ни в ноябре, ни в декабре этого года. Отчасти это объяснялось его занятостью в новом деле, которое, как оказалось, забирало гораздо больше сил и времени, чем он считал раньше. К тому же Уэйду не хотелось встречаться с тем же Диком Клэнси — он был почти уверен в том, что узнал Клэнси под балахоном тогда, в мае.
Жизнь в Таре шла свои чередом, напоминая течение болотистой речки Флинт, и ничто не вносило в нее особенных волнений, не говоря уже о бурях, если не считать внезапного приезда Ретта Батлера. Он пробыл в Таре совсем недолго, поздравил задним числом Уэйда и Аннабел, извинился за то, что они со Скарлетт были очень заняты — то в Колорадо, где дела у него, то в Европе, где дела у Скарлетт — не нашли времени и возможности написать им. Но теперь все вроде бы утряслось, поэтому они хотят взять к себе Эллу — если та особенно не возражает, поспешил уточнить он. Элла, коротко посовещавшись с Уэйдом, возражать не стала, и Уэйд отвез ее с Батлером на станцию в Джонсборо.
— Ты стал уже взрослым мужчиной, сказал Ретт на прощанье. Скоро даже станешь отцом. Я передам Скарлетт, что она скоро станет бабушкой. Не знаю, обрадует ли ее это сообщение, или огорчит скорее. А что касается меня, то я очень рад за тебя.
В январе 1882 года Аннабел родила здоровенькую девочку, которую назвали Констанцией Джемаймой. Уже через несколько недель стало ясно, что Конни очень похожа на мать. Уэйд даже огорчился в шутку.