Уильям Коули зашел в лавку Мак-Гроу для того, чтобы купить леденцов для женщин. Он мог бы купить здесь же шляпку для своей матери или перчатки для бабушки Аннабел, но не был уверен, что его женщины будут в восторге от этих приобретений. Более того, его не слишком большой опыт в этой области давал основания смутно догадываться, что мать и бабушка скорее всего могут оказаться недовольными, хотя вида, конечно, не покажут. Поэтому Билли и решил довольствоваться леденцами.
— Гляди-ка, ребята, этот залетный щенок сосет леденцы, — услышал он, когда клал большую жестяную коробку в карман брюк. Сказано было достаточно громко, явно в расчете на то, что он услышит.
Билли обернулся и увидел говорившего. Он, собственно, просто определил, кто мог говорить. Мужчина лет шестидесяти, маленький, с искривленными тонкими губами, обнажавшими редкие желтые зубы, напоминающие клыки грызуна. Мужчина этот был плешив, потен и изрядно пьян — последствие посещения веранды, где подают лимонад и сельтерскую. А окружали пожилого джентльмена двое мужчин помоложе и значительно крупнее его. Молодые мужчины походили друг на друга — одинакового соломенного цвета волосы, розовые округлые лица, широкие, слегка приплюснутые носы. Что-то подсказало и наличие родственных связей между молодыми мужчинами и плешивым стариком с крысьими зубами.
— Лопни мои глаза, если это не внук Уэйда Гамильтона, — теперь Билли, кажется, догадывался, кто перед ним. Он смутно помнил этого человека, хотя видел его больше десяти лет назад, когда сам был еще ребенком, он приезжал тогда в Тару с матерью. Да-да, эти зубы и кривые узкие губы, делающие лицо похожим на крысиную пасть.
— А это, если не ошибаюсь, — ирландский бойцовый петушок О’Фланаган, — очень спокойно, оскорбительно спокойно произнес Билли.
Сморщенное лицо старика побелело и скривилось еще больше, словно он испытывал жуткую боль. Лица сопровождавших его здоровяков, наоборот, покраснели до полного подобия с кусками сырой говядины.
— Если ты, щенок, будешь себе позволять говорить со мной вот в таком тоне, я велю своим мальчикам вздуть тебя как следует, — прошипел О’Фланаган.
— Эй, Тимоти, — окрикнул старика из-за прилавка Мак-Гроу, — попрошу улаживать свои дела не у меня, а где-нибудь в другом месте.
— А никаких дел и быть не может, Лесли. Сейчас этот ублюдок уберется отсюда, вот и все дела.
— Я уберусь отсюда вместе с вами, сэр, — теперь уже Билли вроде бы даже заскучал.
— О, какая вежливость, какие манеры! Это тебя янки так научили разговаривать? — хриплый смех О’Фланагана походил на надсадный кашель.
— Да. И чем быстрее мы выйдем отсюда, тем будет лучше для всех.
— Что ж, ребята, — Тим О’Фланаган одновременно хлопнул ладонями по спинам краснолицых здоровяков, — послушаемся этого джентльмена и выйдем, а?
Те промычали что-то утвердительно и обрадованно.
— Ну, что же ты, задавака, — ирландец вроде бы даже забеспокоился, видя, что Билли остается неподвижным, — передумал убираться вместе с нами, а? Слабо, сукин ты сын?
— Я сказал — улаживайте свои дела не здесь! — опять прогремел Мак-Гроу.
— А мне показалось, что это вам всем слабо, — сказал Билли.
— Ну ладно! — О’Фланаган задергался, словно паяц, которого дергали за веревочки безо всякой системы и порядка. — Мы выйдем. Но попробуй только не выйти вместе с нами!
Он даже подпрыгивал от злости, когда выходил, а дверью хлопнул так, что затряслась передняя стена, а на полках что-то звякнуло.
Билли вышел вслед за О’Фланаганами.
Скатившись по ступенькам на тротуар, Тим О’Фланаган тут же обернулся к Билли и просипел:
— Или ты сейчас извинишься за «бойцового петушка», или…
Уильям Коули зашел в лавку Мак-Гроу для того, чтобы купить леденцов для женщин. Он мог бы купить здесь же шляпку для своей матери или перчатки для бабушки Аннабел, но не был уверен, что его женщины будут в восторге от этих приобретений. Более того, его не слишком большой опыт в этой области давал основания смутно догадываться, что мать и бабушка скорее всего могут оказаться недовольными, хотя вида, конечно, не покажут. Поэтому Билли и решил довольствоваться леденцами.
— Гляди-ка, ребята, этот залетный щенок сосет леденцы, — услышал он, когда клал большую жестяную коробку в карман брюк. Сказано было достаточно громко, явно в расчете на то, что он услышит.
Билли обернулся и увидел говорившего. Он, собственно, просто определил, кто мог говорить. Мужчина лет шестидесяти, маленький, с искривленными тонкими губами, обнажавшими редкие желтые зубы, напоминающие клыки грызуна. Мужчина этот был плешив, потен и изрядно пьян — последствие посещения веранды, где подают лимонад и сельтерскую. А окружали пожилого джентльмена двое мужчин помоложе и значительно крупнее его. Молодые мужчины походили друг на друга — одинакового соломенного цвета волосы, розовые округлые лица, широкие, слегка приплюснутые носы. Что-то подсказало и наличие родственных связей между молодыми мужчинами и плешивым стариком с крысьими зубами.
— Лопни мои глаза, если это не внук Уэйда Гамильтона, — теперь Билли, кажется, догадывался, кто перед ним. Он смутно помнил этого человека, хотя видел его больше десяти лет назад, когда сам был еще ребенком, он приезжал тогда в Тару с матерью. Да-да, эти зубы и кривые узкие губы, делающие лицо похожим на крысиную пасть.
— А это, если не ошибаюсь, — ирландский бойцовый петушок О’Фланаган, — очень спокойно, оскорбительно спокойно произнес Билли.
Сморщенное лицо старика побелело и скривилось еще больше, словно он испытывал жуткую боль. Лица сопровождавших его здоровяков, наоборот, покраснели до полного подобия с кусками сырой говядины.
— Если ты, щенок, будешь себе позволять говорить со мной вот в таком тоне, я велю своим мальчикам вздуть тебя как следует, — прошипел О’Фланаган.
— Эй, Тимоти, — окрикнул старика из-за прилавка Мак-Гроу, — попрошу улаживать свои дела не у меня, а где-нибудь в другом месте.
— А никаких дел и быть не может, Лесли. Сейчас этот ублюдок уберется отсюда, вот и все дела.
— Я уберусь отсюда вместе с вами, сэр, — теперь уже Билли вроде бы даже заскучал.
— О, какая вежливость, какие манеры! Это тебя янки так научили разговаривать? — хриплый смех О’Фланагана походил на надсадный кашель.
— Да. И чем быстрее мы выйдем отсюда, тем будет лучше для всех.
— Что ж, ребята, — Тим О’Фланаган одновременно хлопнул ладонями по спинам краснолицых здоровяков, — послушаемся этого джентльмена и выйдем, а?
Те промычали что-то утвердительно и обрадованно.
— Ну, что же ты, задавака, — ирландец вроде бы даже забеспокоился, видя, что Билли остается неподвижным, — передумал убираться вместе с нами, а? Слабо, сукин ты сын?
— Я сказал — улаживайте свои дела не здесь! — опять прогремел Мак-Гроу.
— А мне показалось, что это вам всем слабо, — сказал Билли.
— Ну ладно! — О’Фланаган задергался, словно паяц, которого дергали за веревочки безо всякой системы и порядка. — Мы выйдем. Но попробуй только не выйти вместе с нами!
Он даже подпрыгивал от злости, когда выходил, а дверью хлопнул так, что затряслась передняя стена, а на полках что-то звякнуло.
Билли вышел вслед за О’Фланаганами.
Скатившись по ступенькам на тротуар, Тим О’Фланаган тут же обернулся к Билли и просипел:
— Или ты сейчас извинишься за «бойцового петушка», или…