— Вот это уж ты зря, дядюшка Уилл. И оленей, и лис, и диких индюшек еще хватает.
— Ну, индюшек этих раньше собакам скармливали.
Уилл Бентин никогда не был настолько богат или настолько расточителен, чтобы скармливать мясо дикой индейки собакам, но эту фразу он всегда произносил, как решающий аргумент в споре с Уэйдом, доказывая, что природа вконец истощилась.
Они выехали, загрузив на заднее сиденье брезентовую палатку, съестные припасы на несколько дней для себя и обрезки от недавно забитой свиньи — для собак Рэнсома, две бутылки виски, ружья, порох, патроны, дробь и еще ворох разной мелочи.
Уэйд ворчал, что раньше в повозку он мог загрузить сколько угодно всякой всячины, а теперь из — за экономии места чем-то приходится пожертвовать, что-то останется.
— Дед, с этим все в порядке, — смеялся Билли, — двадцать раз смогу вернуться в Тару, если мы что-то забудем или что-то нам неожиданно понадобится там.
— Какая же это будет охота? — досадливо морщился Уэйд. — С таким же успехом можно охотиться на своих уток.
В тот день небо затянуло пологом туч, настолько тяжелых и густых, что из них, казалось, можно было дождаться заряда снега, столь редкого в этих краях и в январе. Но тучи стали сеять мелкий, словно пыль, холодный дождик.
— Лучшей погоды для оленьей охоты и не придумаешь, — удовлетворенно покряхтывал Уэйд.
Уилл, женщины, нянюшка Люти высыпали на крыльцо посмотреть на их отъезд. Уэйд только досадливо махнул рукой:
— Обычное дело, что нас провожать.
Сначала автомобиль бодро мчался по мощеной гравием дороге, ведущей в Джонсборо, но потом Уэйд велел свернуть на проселочную, ведущую на вершину поросшего кустарником холма. Едва только они поднялись на холм, у Билли даже дух захватило: настолько чудесная картина открылась перед ним.
До самого горизонта, поднимаясь волнами на взгорьях и холмах, тянулся лес, казавшийся совсем нетронутым. Можно себе представить, что за зрелище открывалось с холма на густые заросли дубов, падубов, кипарисов, камедных деревьев в лучах неяркого осеннего солнца. Но и сейчас любой мог чувствовать себя так, словно он посетил мир в иную историческую эпоху.
— Да, мой мальчик, таких мест, может быть, и немного осталось у нас в Джорджии, — Уэйд, конечно, предвидел, какое впечатление произведет на внука вид пущи. — Странное дело, ты бывал в Таре, когда приезжал сюда с матерью и отцом, я водил тебя в ближайший лес, помнишь — это милях в двух отсюда, вправо, там стояла хижина моего тестя Джима Каразерса. А теперь лес там снесли, дом-то, правда, стоит еще, но он уже смотрит на пашню. А ведь лет сорок назад там и медведи случались, честное слово. Нам же сейчас надо ехать прямо, вон туда, — он указал на едва различимый просвет в густом кустарнике у подножья холма, куда вела тропинка, петлявшая среди огромных гранитных валунов, загромождавших склон.
— Раньше, — продолжал Уэйд, явно довольный эффектом, который пуща произвела на Билли, — этот лес тянулся до самой реки Чаттахучи.
— В тех местах в Европе, где пришлось побывать, тоже были невысокие горы, поросшие лесом. Арденны. Но они, конечно, ни в какое сравнение не шли с этим краем.
— Да что там говорить, малыш, во всем мире, наверное, нет уголка, который сравнится с нашей Джорджией, — прочувствованно произнес Уэйд. — Уж лично я в любом случае убежден в этом. Ни Запад, ни Калифорния не сравнятся с этими краями.
Билли осторожно вел машину по едва заметной колее, минуя гранитные глыбы.
— Бог знает, сколько тысяч лет уже лежат эти камни, — сказал Уэйд. — И они наверняка совсем не изменились. Вот раньше здесь жили чероки. А теперь от них разве что название осталось. Там, у Эда Рэнсома, ты встретишь чероки. Впрочем, он не совсем чероки, у него мать была негритянка.
Лесные заросли смыкались над узкой, едва различимой дорогой настолько плотно, что осенний свет, и без того скупой из-за непогоды, почти не попадал сюда. Билли пришлось напрячь все внимание, чтобы не помять крылья автомобиля о гигантские корни, выползающие от стволов на дорогу, словно доисторические ящеры. Сложно даже представить себе было, как Уэйд добирался сюда на повозке, как ехал по этой дороге.
Но вот заросли поредели, показалась обширная поляна, на противоположном конце которой Билли увидел несколько повозок и, к своему удивлению, небольшой грузовичок.
— Вот, дед, а ты говорил, что на повозке добираться лучше, — заметил Билли.
— Вот это уж ты зря, дядюшка Уилл. И оленей, и лис, и диких индюшек еще хватает.
— Ну, индюшек этих раньше собакам скармливали.
Уилл Бентин никогда не был настолько богат или настолько расточителен, чтобы скармливать мясо дикой индейки собакам, но эту фразу он всегда произносил, как решающий аргумент в споре с Уэйдом, доказывая, что природа вконец истощилась.
Они выехали, загрузив на заднее сиденье брезентовую палатку, съестные припасы на несколько дней для себя и обрезки от недавно забитой свиньи — для собак Рэнсома, две бутылки виски, ружья, порох, патроны, дробь и еще ворох разной мелочи.
Уэйд ворчал, что раньше в повозку он мог загрузить сколько угодно всякой всячины, а теперь из — за экономии места чем-то приходится пожертвовать, что-то останется.
— Дед, с этим все в порядке, — смеялся Билли, — двадцать раз смогу вернуться в Тару, если мы что-то забудем или что-то нам неожиданно понадобится там.
— Какая же это будет охота? — досадливо морщился Уэйд. — С таким же успехом можно охотиться на своих уток.
В тот день небо затянуло пологом туч, настолько тяжелых и густых, что из них, казалось, можно было дождаться заряда снега, столь редкого в этих краях и в январе. Но тучи стали сеять мелкий, словно пыль, холодный дождик.
— Лучшей погоды для оленьей охоты и не придумаешь, — удовлетворенно покряхтывал Уэйд.
Уилл, женщины, нянюшка Люти высыпали на крыльцо посмотреть на их отъезд. Уэйд только досадливо махнул рукой:
— Обычное дело, что нас провожать.
Сначала автомобиль бодро мчался по мощеной гравием дороге, ведущей в Джонсборо, но потом Уэйд велел свернуть на проселочную, ведущую на вершину поросшего кустарником холма. Едва только они поднялись на холм, у Билли даже дух захватило: настолько чудесная картина открылась перед ним.
До самого горизонта, поднимаясь волнами на взгорьях и холмах, тянулся лес, казавшийся совсем нетронутым. Можно себе представить, что за зрелище открывалось с холма на густые заросли дубов, падубов, кипарисов, камедных деревьев в лучах неяркого осеннего солнца. Но и сейчас любой мог чувствовать себя так, словно он посетил мир в иную историческую эпоху.
— Да, мой мальчик, таких мест, может быть, и немного осталось у нас в Джорджии, — Уэйд, конечно, предвидел, какое впечатление произведет на внука вид пущи. — Странное дело, ты бывал в Таре, когда приезжал сюда с матерью и отцом, я водил тебя в ближайший лес, помнишь — это милях в двух отсюда, вправо, там стояла хижина моего тестя Джима Каразерса. А теперь лес там снесли, дом-то, правда, стоит еще, но он уже смотрит на пашню. А ведь лет сорок назад там и медведи случались, честное слово. Нам же сейчас надо ехать прямо, вон туда, — он указал на едва различимый просвет в густом кустарнике у подножья холма, куда вела тропинка, петлявшая среди огромных гранитных валунов, загромождавших склон.
— Раньше, — продолжал Уэйд, явно довольный эффектом, который пуща произвела на Билли, — этот лес тянулся до самой реки Чаттахучи.
— В тех местах в Европе, где пришлось побывать, тоже были невысокие горы, поросшие лесом. Арденны. Но они, конечно, ни в какое сравнение не шли с этим краем.
— Да что там говорить, малыш, во всем мире, наверное, нет уголка, который сравнится с нашей Джорджией, — прочувствованно произнес Уэйд. — Уж лично я в любом случае убежден в этом. Ни Запад, ни Калифорния не сравнятся с этими краями.
Билли осторожно вел машину по едва заметной колее, минуя гранитные глыбы.
— Бог знает, сколько тысяч лет уже лежат эти камни, — сказал Уэйд. — И они наверняка совсем не изменились. Вот раньше здесь жили чероки. А теперь от них разве что название осталось. Там, у Эда Рэнсома, ты встретишь чероки. Впрочем, он не совсем чероки, у него мать была негритянка.
Лесные заросли смыкались над узкой, едва различимой дорогой настолько плотно, что осенний свет, и без того скупой из-за непогоды, почти не попадал сюда. Билли пришлось напрячь все внимание, чтобы не помять крылья автомобиля о гигантские корни, выползающие от стволов на дорогу, словно доисторические ящеры. Сложно даже представить себе было, как Уэйд добирался сюда на повозке, как ехал по этой дороге.
Но вот заросли поредели, показалась обширная поляна, на противоположном конце которой Билли увидел несколько повозок и, к своему удивлению, небольшой грузовичок.
— Вот, дед, а ты говорил, что на повозке добираться лучше, — заметил Билли.