— Немедленно нашатырный спирт!
Очередько очнулся. Щеки начали розоветь.
— Ну, покажись, крестник! — старый хирург бесцеремонно начал ощупывать кости, как опытный флейтист, быстро перебирая пальцами.
Очередько догадался, что сидящий на краю кровати старый врач, пропахший табаком и йодом, его главный исцелитель. И, хотя руки хирурга причиняли ему боль, терпеливо все переносил.
— Где я? — спросил он.
— В госпитале, в русском госпитале.
Иван Очередько с наслаждением слушал неторопливый рассказ старого хирурга и постепенно успокаивался. Виновато смотрел на раненого лейтенанта-переводчика, с которым дрался.
— Мне надо в полк.
— Зачем?
— Воевать. Я летчик.
— Старший лейтенант, война кончилась. Мы победили, — торжественно сказал хирург. — Я вас поздравляю с победой… — Хирург растерянно запнулся.
— Иван Тихонович Очередько, — подсказала толстушка Варя, и ее круглые щеки покраснели, ей показалось, что хирург догадывался, что она симпатизирует летчику.
— Иван Тихонович, я вас поздравляю с победой, — возвысив голос, продолжал Василий Петрович. — Варя знает по именам и фамилиям всех своих братьев и сестер, которым она давала кровь для переливания. Варюша, сколько раз вам приходилось быть донором?
— Я не считала, — еще больше краснея, сказала медицинская сестра.
— Иван Тихонович, Варюша ваша спасительница, — ощупывая руку, сказал хирург. — Редкая у вас группа крови, батенька. Мы с ног сбились, пока нашли донора. Варю благодарите!
Широкое окно в углу перечертили пролетевшие ласточки, рассекая острыми черными крыльями голубую синеву.
— Ласточки! — изумленно сказал Иван Очередько, чувствуя, как отходит сердце и забытые воспоминания далекого детства захватывают его медвяными запахами трав. Захотелось снова пробежать по заливному лугу Оки, сбивая босыми ногами головки цветов. А за ним со свистом носились бы ласточки, хватая маленькими, капельными клювиками вспархивающих с трав жуков и кузнечиков.
— Майские ласточки, — сразу согласился Василий Петрович, и морщинистое лицо его потеплело, глаза заслезились. — Ласточки нашей победы!
Скоро Иван Очередько познакомился со своими соседями по палате и знал о них все. Сапер гвардии сержант Павел Кожевников и переводчик лейтенант Георгий Чаплыгин участвовали в последних боях за Берлин. Хорошо помнили тот апрельский день, когда войска 1-го Украинского фронта вышли к каналу Тельтов, а через неделю на одной из узких улиц, среди разбитых каменных домов, встретились передовые отряды двух фронтов: 1-го Украинского и 1-го Белорусского.
— Я прикрывал шестеркой наступающие войска во время боев за канал, — сказал летчик, умолчав, что шестнадцатого апреля он сбил пять «мессершмиттов». Не принято у летчиков хвалиться своими победами, охотнее они вспоминают о своих товарищах, восхищаясь их мужеством и подвигами.
Лейтенант Чаплыгин рассказывал обстоятельно, как брали рейхстаг, какие части особенно там отличились. С уважением назвал фамилии героев Егорова и Кантария — двух солдат, укрепивших Красное знамя Победы на крыше поверженной фашистской цитадели.
Старший лейтенант Очередько жадно слушал рассказы о последних днях войны, где особенно проявились мужество и героизм советских людей. Пытался узнать о своем N-ском гвардейском истребительном полке и удивлялся, что его соседи но палате никогда не слышали о подполковнике Варчуке. — N-ский истребительный полк. Номер полевой почты — 26305.
— Немедленно нашатырный спирт!
Очередько очнулся. Щеки начали розоветь.
— Ну, покажись, крестник! — старый хирург бесцеремонно начал ощупывать кости, как опытный флейтист, быстро перебирая пальцами.
Очередько догадался, что сидящий на краю кровати старый врач, пропахший табаком и йодом, его главный исцелитель. И, хотя руки хирурга причиняли ему боль, терпеливо все переносил.
— Где я? — спросил он.
— В госпитале, в русском госпитале.
Иван Очередько с наслаждением слушал неторопливый рассказ старого хирурга и постепенно успокаивался. Виновато смотрел на раненого лейтенанта-переводчика, с которым дрался.
— Мне надо в полк.
— Зачем?
— Воевать. Я летчик.
— Старший лейтенант, война кончилась. Мы победили, — торжественно сказал хирург. — Я вас поздравляю с победой… — Хирург растерянно запнулся.
— Иван Тихонович Очередько, — подсказала толстушка Варя, и ее круглые щеки покраснели, ей показалось, что хирург догадывался, что она симпатизирует летчику.
— Иван Тихонович, я вас поздравляю с победой, — возвысив голос, продолжал Василий Петрович. — Варя знает по именам и фамилиям всех своих братьев и сестер, которым она давала кровь для переливания. Варюша, сколько раз вам приходилось быть донором?
— Я не считала, — еще больше краснея, сказала медицинская сестра.
— Иван Тихонович, Варюша ваша спасительница, — ощупывая руку, сказал хирург. — Редкая у вас группа крови, батенька. Мы с ног сбились, пока нашли донора. Варю благодарите!
Широкое окно в углу перечертили пролетевшие ласточки, рассекая острыми черными крыльями голубую синеву.
— Ласточки! — изумленно сказал Иван Очередько, чувствуя, как отходит сердце и забытые воспоминания далекого детства захватывают его медвяными запахами трав. Захотелось снова пробежать по заливному лугу Оки, сбивая босыми ногами головки цветов. А за ним со свистом носились бы ласточки, хватая маленькими, капельными клювиками вспархивающих с трав жуков и кузнечиков.
— Майские ласточки, — сразу согласился Василий Петрович, и морщинистое лицо его потеплело, глаза заслезились. — Ласточки нашей победы!
Скоро Иван Очередько познакомился со своими соседями по палате и знал о них все. Сапер гвардии сержант Павел Кожевников и переводчик лейтенант Георгий Чаплыгин участвовали в последних боях за Берлин. Хорошо помнили тот апрельский день, когда войска 1-го Украинского фронта вышли к каналу Тельтов, а через неделю на одной из узких улиц, среди разбитых каменных домов, встретились передовые отряды двух фронтов: 1-го Украинского и 1-го Белорусского.
— Я прикрывал шестеркой наступающие войска во время боев за канал, — сказал летчик, умолчав, что шестнадцатого апреля он сбил пять «мессершмиттов». Не принято у летчиков хвалиться своими победами, охотнее они вспоминают о своих товарищах, восхищаясь их мужеством и подвигами.
Лейтенант Чаплыгин рассказывал обстоятельно, как брали рейхстаг, какие части особенно там отличились. С уважением назвал фамилии героев Егорова и Кантария — двух солдат, укрепивших Красное знамя Победы на крыше поверженной фашистской цитадели.
Старший лейтенант Очередько жадно слушал рассказы о последних днях войны, где особенно проявились мужество и героизм советских людей. Пытался узнать о своем N-ском гвардейском истребительном полке и удивлялся, что его соседи но палате никогда не слышали о подполковнике Варчуке. — N-ский истребительный полк. Номер полевой почты — 26305.