— Смолевка.
В этот момент ей показалось, что на земле больше ничего кроме неё, Тоби и хрупкого, красивого цветка не существует.
Он посмотрел на неё и тихо сказал:
— Завтра днём я буду здесь.
Отчаяние вырвалось, разрушая все её счастье.
— Нет, — сказала она. — Я не смогу.
Тростник срезают только один раз в неделю, а других причин идти к реке у неё не было. Эта мысль напомнила ей, что она опаздывает и должна поторопиться.
Тоби продолжал смотреть на неё.
— Когда ты будешь здесь?
— На следующей неделе.
Тоби вздохнул.
— Я буду в Лондоне.
— В Лондоне?
Он кивнул.
— Мой отец посылает меня изучать право. Немного, говорит он, только чтобы знать, как избегать юристов.
Он посмотрел на небо, определяя время.
— Я бы лучше сражался.
Ему было двадцать четыре, а сражались юноши и гораздо моложе его.
— Да?
Он сел.
— Будет очень скучно, если победят пуритане.
Она кивнула. Это было известно. Пуритане уже контролировали её жизнь. Она заколола волосы наверх.
— Смолевка.
В этот момент ей показалось, что на земле больше ничего кроме неё, Тоби и хрупкого, красивого цветка не существует.
Он посмотрел на неё и тихо сказал:
— Завтра днём я буду здесь.
Отчаяние вырвалось, разрушая все её счастье.
— Нет, — сказала она. — Я не смогу.
Тростник срезают только один раз в неделю, а других причин идти к реке у неё не было. Эта мысль напомнила ей, что она опаздывает и должна поторопиться.
Тоби продолжал смотреть на неё.
— Когда ты будешь здесь?
— На следующей неделе.
Тоби вздохнул.
— Я буду в Лондоне.
— В Лондоне?
Он кивнул.
— Мой отец посылает меня изучать право. Немного, говорит он, только чтобы знать, как избегать юристов.
Он посмотрел на небо, определяя время.
— Я бы лучше сражался.
Ему было двадцать четыре, а сражались юноши и гораздо моложе его.
— Да?
Он сел.
— Будет очень скучно, если победят пуритане.
Она кивнула. Это было известно. Пуритане уже контролировали её жизнь. Она заколола волосы наверх.