– Разумеется, сэр, – ответствовал норвежец на вполне приличном английском языке. – У вас еще час и десять минут. Не забудьте: отчаливаем ровно в одиннадцать.
– Благодарю, не забуду.
Я спустился по наклонной, усеянной поперечными планками, сходне, рассеянно двинулся прямо, пока не очутился вне пределов видимости, в узком закоулке меж двумя огромными, лишенными окон зданиями – складами, наверное.
И пустился бегом.
Пытаясь отдышаться, я вглядывался в темные воды гавани, по которым колотил частый, не столь уж мелкий дождь. Морское течение вихрилось, образовывало небольшие водовороты, отражало далекие огни судов и уличных фонарей смутными бликами. Начинался отлив.
Я отдернул манжету, приблизил циферблат к лицу. Из каюты я вышел одиннадцать минут назад. Отнимем пять – за меньшее время белобрысый вряд ли мог управиться. Остается шесть: одна десятая доля часа. Делая два узла[3], соленые струи отнесли плывущий предмет на четыре сотни ярдов. Я прикинул расстояние и вновь побежал, направляясь к дальнему концу пристани.
Нырнул под жидкую проволочную ограду, соскользнул по валунам к самой кромке воды, скинул туфли, пальто, шляпу и пиджак. Водрузил поверх всего перечисленного бумажник, а револьвер затолкал под низ от греха и дождя подальше. Мадлен как раз огибала последний пирс, когда я прыгнул в море.
Море вполне соответствовало моим ожиданиям и заставило залязгать зубами. Я – не ахти какой пловец, даже когда не коченеет до полусмерти. Едва ли не по-собачьи достиг я полубесчувственной девицы, ухватил пригоршню мокрого твида, непостижимым образом исхитрился возвратиться к берегу, волоча на буксире полезный и не столь уж легкий груз.
Осторожно устраивая Мадлен подле сброшенной одежды, я нащупал пугающую, противоестественную вмятину в черепе – явственно прощупывавшуюся даже под мокрыми густыми волосами.
– Хелм?..
Шепот прозвучал едва различимо, а по недальней дороге с ревом несся автомобиль. Пришлось выждать.
– Он самый, – отозвался я.
– Голова... болит... Он пригрозил револьвером. Заставил выйти на палубу, затем ударил... Моряк, принесший мои... чемоданы. Берегись... Берегись...
– Разумеется, – ответил я.
– Холодно, – выдохнула Мадлен. – Так холодно... и темно... Хелм!
– Он самый, и никто иной.
Голос Мадлен внезапно сделался отчетливым, хотя по-прежнему слабым:
– Слоун-Бивенс... Я убеждена: этот человек работает на Слоун-Бивенса... Тот, который меня ударил... Ему нужен сифон...
– Что?
– Сифон. Зигмундовский сифон... А, черт... Девицу явно раздражала моя тупость.
– И сведения... Как использовать... Экофиск, Фригг, Торботтен... Остановки в Тронхейме и Свольвере... Доставить... Не помню, кому... О, черт! Покровителю Денисона. Тому, на кого Денисон работает. Ему... доставить... Нет, я забыла... Доставит Шкипер. Встреча назначена в Нарвике. Нарвик... Паром... Не помню. Голова болит... Они все расскажут... Свяжись только...
– С кем связаться? Кто расскажет?
– Разумеется, сэр, – ответствовал норвежец на вполне приличном английском языке. – У вас еще час и десять минут. Не забудьте: отчаливаем ровно в одиннадцать.
– Благодарю, не забуду.
Я спустился по наклонной, усеянной поперечными планками, сходне, рассеянно двинулся прямо, пока не очутился вне пределов видимости, в узком закоулке меж двумя огромными, лишенными окон зданиями – складами, наверное.
И пустился бегом.
Пытаясь отдышаться, я вглядывался в темные воды гавани, по которым колотил частый, не столь уж мелкий дождь. Морское течение вихрилось, образовывало небольшие водовороты, отражало далекие огни судов и уличных фонарей смутными бликами. Начинался отлив.
Я отдернул манжету, приблизил циферблат к лицу. Из каюты я вышел одиннадцать минут назад. Отнимем пять – за меньшее время белобрысый вряд ли мог управиться. Остается шесть: одна десятая доля часа. Делая два узла[3], соленые струи отнесли плывущий предмет на четыре сотни ярдов. Я прикинул расстояние и вновь побежал, направляясь к дальнему концу пристани.
Нырнул под жидкую проволочную ограду, соскользнул по валунам к самой кромке воды, скинул туфли, пальто, шляпу и пиджак. Водрузил поверх всего перечисленного бумажник, а револьвер затолкал под низ от греха и дождя подальше. Мадлен как раз огибала последний пирс, когда я прыгнул в море.
Море вполне соответствовало моим ожиданиям и заставило залязгать зубами. Я – не ахти какой пловец, даже когда не коченеет до полусмерти. Едва ли не по-собачьи достиг я полубесчувственной девицы, ухватил пригоршню мокрого твида, непостижимым образом исхитрился возвратиться к берегу, волоча на буксире полезный и не столь уж легкий груз.
Осторожно устраивая Мадлен подле сброшенной одежды, я нащупал пугающую, противоестественную вмятину в черепе – явственно прощупывавшуюся даже под мокрыми густыми волосами.
– Хелм?..
Шепот прозвучал едва различимо, а по недальней дороге с ревом несся автомобиль. Пришлось выждать.
– Он самый, – отозвался я.
– Голова... болит... Он пригрозил револьвером. Заставил выйти на палубу, затем ударил... Моряк, принесший мои... чемоданы. Берегись... Берегись...
– Разумеется, – ответил я.
– Холодно, – выдохнула Мадлен. – Так холодно... и темно... Хелм!
– Он самый, и никто иной.
Голос Мадлен внезапно сделался отчетливым, хотя по-прежнему слабым:
– Слоун-Бивенс... Я убеждена: этот человек работает на Слоун-Бивенса... Тот, который меня ударил... Ему нужен сифон...
– Что?
– Сифон. Зигмундовский сифон... А, черт... Девицу явно раздражала моя тупость.
– И сведения... Как использовать... Экофиск, Фригг, Торботтен... Остановки в Тронхейме и Свольвере... Доставить... Не помню, кому... О, черт! Покровителю Денисона. Тому, на кого Денисон работает. Ему... доставить... Нет, я забыла... Доставит Шкипер. Встреча назначена в Нарвике. Нарвик... Паром... Не помню. Голова болит... Они все расскажут... Свяжись только...
– С кем связаться? Кто расскажет?