– Шкипер.
– Шкипер?
– Хэнк. Отставной... капитан Генри Прист, – прошептала Мадлен. – И его бледная... влюбленная... словно кошка... тень... Влюбленная в того, кто ей в отцы... годится. Дура... Ничего. Я, кажется, брежу... Спроси у них. Деньги в чемодане. Два конверта... Который потолще, отдай в Свольвере... за чертежи сифона. Другой вручи в Тронхейме... Тронхейме?.. Да, кажется... Бинокль, тебе понадобится... бинокль... Нет, черт побери... не годится... Ожидают женщину. А ты мужчина... Поймут... что-то не заладилось. Перепугаются... Робкая публика. Очень...
– Тебя знают в лицо?
Болезненный, однако решительный шепот продолжился так, словно я и не перебивал.
– За ним охотится и Слоун-Бивенс... Кто-то попросил и заплатил... И эта надменная особа... его дочка. Твердит, будто не одобряет...
Я перебил снова, теперь гораздо резче:
– Робкая публика в Свольвере и Тронхейме! Люди, у которых мы покупаем эту галиматью – Зигмундовский сифон, или как там? Они тебя знают, куколка?!
Недостойный эпитет вернул Мадлен к бытию с пограничной черты меж миром бренным и вечным.
– Не смей называть меня куколкой! – окрысилась девица. – Это звучит неприлично... Отвечаю: не знают... И оставьте идиотскую манеру ощупывать женщин при посторонних, мистер Хелм. Порядочные люди так не делают... И в будущем, пожалуйста...
Голос нежданно прервался.
– Конечно, – сказал я, когда безмолвие стало красноречивым и несомненным. Автомобильные фары полоснули темноту над моею головой двумя лучами яркого света, пронеслись мимо, рокот мотора затих.
Я встал и выпрямился:
– Конечно, крошка. В будущем.
Я тот же час пожалел о сказанном, ибо девицы, вроде Мадлен, попросту ненавидят обращение "крошка". Впрочем, теперь уже было все едино.
Tracteurstedet, ресторан с названием загадочным и почти непереводимым – по крайней мере, для меня, – оставался открыт. Соглядатай, коего я приметил ранее в тени за углом, обретался на месте. Маленький, довольно-таки потрепанный человек, если доверяться беглому впечатлению и неверному полумраку. Другая фигура – поплотнее и повыше, темнела в глубине переулка напротив.
Эдакие штуки хороши на экране. Там всегда – почти всегда – возможно сразу отличить хороших от плохих: иначе домашние хозяюшки-хлопотуньи переутомят немудрые свои мозги, очумеют, запутаются в сюжетных поворотах и, чего доброго, нажмут выключатель. А кто рекламу смотреть будет?.. Уж во всяком случае, не я. И, надеюсь, не вы.
В действительности же очень трудно сразу решить, где фигуры белые, где черные. Не беда. Пускай занимаются чем угодно, а я займусь вопросами насущными.
Оба сидели за столиком, оба меланхолично потягивали кофе – Хэнк Прист и его бесцветная, непримечательная подружка.
Существуют лишь две основные разновидности операций. "Математическая": согласованные до мелочей действия, при которых агенту А положено задержаться в пункте В на С минут, а затем со скоростью D миль в час лететь и мчаться к пункту Е. Ненадежная, лишь изредка работающая схема. Кто-то, где-то запаздывает на тридцать или сорок секунд – и вся затея рассыпается прахом... Но есть и противоположный способ. "Ягодичная" система.
Вам предписывают находиться подле нужного места сообразно обстоятельствам и здравому смыслу. Начисто отсиживая себе задницу – сиречь, ягодицы, – вы коротаете столько времени, сколько считаете нужным, а потом отправляетесь подальше – подыскивать профессиональным дарованиям иное употребление.
С умными людьми да при достаточной удаче успеха таким путем добиваешься неизмеримо чаще.
– Шкипер.
– Шкипер?
– Хэнк. Отставной... капитан Генри Прист, – прошептала Мадлен. – И его бледная... влюбленная... словно кошка... тень... Влюбленная в того, кто ей в отцы... годится. Дура... Ничего. Я, кажется, брежу... Спроси у них. Деньги в чемодане. Два конверта... Который потолще, отдай в Свольвере... за чертежи сифона. Другой вручи в Тронхейме... Тронхейме?.. Да, кажется... Бинокль, тебе понадобится... бинокль... Нет, черт побери... не годится... Ожидают женщину. А ты мужчина... Поймут... что-то не заладилось. Перепугаются... Робкая публика. Очень...
– Тебя знают в лицо?
Болезненный, однако решительный шепот продолжился так, словно я и не перебивал.
– За ним охотится и Слоун-Бивенс... Кто-то попросил и заплатил... И эта надменная особа... его дочка. Твердит, будто не одобряет...
Я перебил снова, теперь гораздо резче:
– Робкая публика в Свольвере и Тронхейме! Люди, у которых мы покупаем эту галиматью – Зигмундовский сифон, или как там? Они тебя знают, куколка?!
Недостойный эпитет вернул Мадлен к бытию с пограничной черты меж миром бренным и вечным.
– Не смей называть меня куколкой! – окрысилась девица. – Это звучит неприлично... Отвечаю: не знают... И оставьте идиотскую манеру ощупывать женщин при посторонних, мистер Хелм. Порядочные люди так не делают... И в будущем, пожалуйста...
Голос нежданно прервался.
– Конечно, – сказал я, когда безмолвие стало красноречивым и несомненным. Автомобильные фары полоснули темноту над моею головой двумя лучами яркого света, пронеслись мимо, рокот мотора затих.
Я встал и выпрямился:
– Конечно, крошка. В будущем.
Я тот же час пожалел о сказанном, ибо девицы, вроде Мадлен, попросту ненавидят обращение "крошка". Впрочем, теперь уже было все едино.
Tracteurstedet, ресторан с названием загадочным и почти непереводимым – по крайней мере, для меня, – оставался открыт. Соглядатай, коего я приметил ранее в тени за углом, обретался на месте. Маленький, довольно-таки потрепанный человек, если доверяться беглому впечатлению и неверному полумраку. Другая фигура – поплотнее и повыше, темнела в глубине переулка напротив.
Эдакие штуки хороши на экране. Там всегда – почти всегда – возможно сразу отличить хороших от плохих: иначе домашние хозяюшки-хлопотуньи переутомят немудрые свои мозги, очумеют, запутаются в сюжетных поворотах и, чего доброго, нажмут выключатель. А кто рекламу смотреть будет?.. Уж во всяком случае, не я. И, надеюсь, не вы.
В действительности же очень трудно сразу решить, где фигуры белые, где черные. Не беда. Пускай занимаются чем угодно, а я займусь вопросами насущными.
Оба сидели за столиком, оба меланхолично потягивали кофе – Хэнк Прист и его бесцветная, непримечательная подружка.
Существуют лишь две основные разновидности операций. "Математическая": согласованные до мелочей действия, при которых агенту А положено задержаться в пункте В на С минут, а затем со скоростью D миль в час лететь и мчаться к пункту Е. Ненадежная, лишь изредка работающая схема. Кто-то, где-то запаздывает на тридцать или сорок секунд – и вся затея рассыпается прахом... Но есть и противоположный способ. "Ягодичная" система.
Вам предписывают находиться подле нужного места сообразно обстоятельствам и здравому смыслу. Начисто отсиживая себе задницу – сиречь, ягодицы, – вы коротаете столько времени, сколько считаете нужным, а потом отправляетесь подальше – подыскивать профессиональным дарованиям иное употребление.
С умными людьми да при достаточной удаче успеха таким путем добиваешься неизмеримо чаще.