Пьянство и дебоши старшего Джугашвили привели к тому, что полицмейстер приказал ему уехать из Гори. Сосо, поддерживаемый матерью, стал изо всех сил готовиться к вступительным экзаменам в церковную школу. Закон Божий, арифметика, чтение, русский язык были сданы так успешно, что мальчика приняли сразу во второй класс.
Историк Эдвард Радзинский так описал одного из учителей в школе. «Дмитрия Хахуташвили ученики запомнили на всю жизнь. Он ввёл на уроках поистине палочную дисциплину. Мальчики должны были сидеть не шевелясь, положив руки на парту перед собой и глядя прямо в глаза страшному учителю. Если кто-то отводил глаза, тотчас получал линейкой по пальцам. Учитель любил повторять: “Глаза бегают — значит мерзость затеваешь”… Силу пристального взгляда и страх челвека, не смеющего отвести глаза, маленький Сосо запомнил навсегда.»
Бесо Джугашвили не желал смириться с таким попранием его отцовского авторитета. Он тем временем поступил рабочим на обувную фабрику в Тбилиси. Из своего жалованья он иногда посылал деньги в семью, но чаще требовал, чтобы наоборот жена поддерживала его. А тут с его сыном снова случилась беда: на него наехал грузовой фургон. Удар оглоблей в голову был таким сильным, что мальчика пришлось отправить на лечение в Тбилиси. Отец воспользовался случаем, похитил подлеченного сына из больницы и устроил его подмастерьем на свою обувную фабрику. Двенадцатилетний Сосо был вынужден проработать на ней несколько месяцев. Пожалуй, это был единственный опыт его знакомства с настоящим пролетариатом, служение которому Сталин объявил впоследствии своим пожизненным призванием.
Насилие было неотъемлемой частью окружающей жизни. Когда Сосо удалось сбежать от отца и вернуться к матери в Гори, он снова окунулся в мир, в котором кулаки и палки решали все споры. Драки на городских улицах и в духанах нередко кончались серьёзными травмами и увечьями. А в окружающих горах обитали настоящие бандиты, нападавшие на путешественников и даже устраивавшие ограбления городских богачей.
В школьные годы юному Сосо впервые довелось увидеть казнь. Три крестьянина были уличены в том, что они украли корову, а во время начавшейся погони убили полицейского. Эшафот с виселицами был установлен посреди городской площади. Вокруг него в две шеренги выстроились солдаты. Толпа зрителей была настроена враждебно. В её глазах виселицы, солдаты, священник с крестом — всё это были символы доминирования Российской империи. А осуждённые в кандалах выглядели героями-мучениками, защитниками национальной грузинской чести. Тем более, что вели себя они смело и вызывающе. Один отказался принять отпущение грехов от священника, другой весело переговаривался со знакомыми поверх солдатских штыков. Царская власть продемонстрировала свою некомпетентность: верёвка оборвалась под тяжестью повешенного. Одетому в красное палачу пришлось повторить всю процедуру с начала.
На следующий день школьники обсуждали увиденное в богословских категориях. Попадут ли казнённые в ад? Видимо, нет. Это было бы несправедливо — ведь они уже понесли наказание на Земле. А Бог должен быть справедлив. Но в жизни кругом столько несправедливости — как же так? Может быть, Он не видит происходящего? Или дьявол демонстрирует свою силу? Но разве может дьявол быть в чём-то сильнее Бога?
И тут юный Сосо Джугашвили ошарашил своих сверстников:
— Рассуждать, справедлив Бог или нет, не имеет смысла, — объявил он. — Потому что его просто нет. Он не существует. Нас обманули.
— Что? Как? Ты с ума сошёл! Всё живое создано Богом. Все птицы, рыбы, бабочки, коровы, люди — разве не так?
— Всё это создано природой. Называется «естественный отбор».
И мальчик торжественно поднял над головой новое Священное писание безбожников 19-го века — книгу Чарлза Дарвина «О происхождении видов».
Этот мальчик промолчал первые три года своей жизни. Родители были встревожены, но в провинциальной северной Италии конца 19-го века нелегко было получить медицинскую помощь. Наконец, нашёлся врач, который осмотрел ребёнка и успокоил их, сказав: «Он будет говорить. Может быть, даже слишком много».
В своей автобиографии Муссолини не без гордости приводит данные о заметных деятелях средневековой Болоньи, носивших ту же фамилию. Однако исследователи его генеалогии с уверенностью могут указать только на деда, который владел фермой и был лейтенантом национальной гвардии. Классовое происхождение отца тоже не было идеальным для последователя Карла Маркса: по профессии — кузнец, но также владелец молотилки. Тем не менее фашистская пропаганда уверенно настаивала на том, что предками «дуче» были крестьяне и рабочие.
Отец, Алессандро Муссолини, был страстным республиканцем, социалистом, атеистом и сумел передать сыну свои убеждения полной мерой. В его изголовьи над супружеской кроватью висел портрет Гарибальди, а сына он назвал в честь мексиканского революционера Бенито Хуареса, того самого, который сопротивлялся французскому вторжению и в 1867 году победил и казнил навязанного Мексике императора Максимилиана Первого. Формального образования Алессандро не получил, однако был очень начитан в сфере истории и политики и сам писал статьи в республиканские газеты.
По своим взглядам и характеру, мать Бенито, Роза, была прямой противоположностью мужу. В её изголовьи висела икона с изображением Мадонны, она исправно посещала церковь и вела начальную школу, размещавшуюся в задней части семейного дома. Она настояла, чтобы бракосочетание прошло в церкви. Алессандро, извиняясь за это перед друзьями-социалистами, объяснял: «Нет, я по-прежнему атеист. Но — атеист влюблённый».
Его влияние на детей было сильнее материнского. Отвозя сына на занятия в школу, руководимую священниками, он наставлял его: «Учи, главным делом историю и географию, но не давай им забивать тебе голову сказками про Христа и святых». «Не беспокойся, папа, — отвечал Бенито, — я знаю, что Бога нет».
Вне школы и дома мальчик был неуправляем. Не упускал возможности развлечь себя какой-нибудь проделкой или хулиганством, которые сильно досаждали сверстникам и взрослым. Ввязываясь в драки, легко пускал в дело камень или перочинный нож. Проползал по полу под столами, чтобы больно щипать за ноги соучеников, обедающих в школьной столовой. Ученики были разделены на три разряда в соответсвии с доходом их семей, и Бенито особенно любил щипать богатых.
Впрочем, настоящих богачей в окружающих местечках не было. Семьи различались не по степени богатства, а по степени бедности. Иметь одну пару башмаков на двоих было делом обычным, так же как одалживать хлеб или оливковое масло у соседей. В качестве топлива употреблялись дрова, но добывать их на каменистых отрогах Аппенинских предгорий было нелегко.
Несмотря на то, что Роза получала зарплату, Муссолини не вылезали из бедности… На ланч ели хлеб и овощной суп, который Алессандро разливал черпаком из большого глиняного горшка; обед состоял из салата. Только по воскресеньям семья из шести человек получала роскошную добавку: фунт варёной баранины.
Бенито верховодил шайками мальчишек, воровавших айву в соседских садах, промышлявших браконьерством. В автобиографии он рассказывает, что мог целыми днями лазить по деревьям в поисках птичьих гнёзд. Что он делал с птенцами и яичками, не уточняет, но заверяет читателя, что в этом проявлялся его страстный интерес к вечным переменам в природе, его «любовь к юной жизни, которую он рвался защищать с ранних лет».
Энергия бурлила в подрастающем мальчике неудержимо. Он устраивал себе спортивные забеги вокруг квартала, уговорив знакомого лавочника замерять время по часам с секундной стрелкой, и страшно огорчался, если результаты не улучшались. «Я был неугомонным и остался таким. Отдых ради отдыха кажется мне бессмыслицей. Мой день и тогда, и теперь начинался и кончался волевым актом».
Одним из тяжёлых испытаний для непоседы были походы в церковь. «В церкви он никогда не задерживался. Он говорил, что его тошнит от запаха ладана, а облачения священнослужителей, свет горящих свечей, пение и звук органа действовали на него угнетающе.»
Пьянство и дебоши старшего Джугашвили привели к тому, что полицмейстер приказал ему уехать из Гори. Сосо, поддерживаемый матерью, стал изо всех сил готовиться к вступительным экзаменам в церковную школу. Закон Божий, арифметика, чтение, русский язык были сданы так успешно, что мальчика приняли сразу во второй класс.
Историк Эдвард Радзинский так описал одного из учителей в школе. «Дмитрия Хахуташвили ученики запомнили на всю жизнь. Он ввёл на уроках поистине палочную дисциплину. Мальчики должны были сидеть не шевелясь, положив руки на парту перед собой и глядя прямо в глаза страшному учителю. Если кто-то отводил глаза, тотчас получал линейкой по пальцам. Учитель любил повторять: “Глаза бегают — значит мерзость затеваешь”… Силу пристального взгляда и страх челвека, не смеющего отвести глаза, маленький Сосо запомнил навсегда.»
Бесо Джугашвили не желал смириться с таким попранием его отцовского авторитета. Он тем временем поступил рабочим на обувную фабрику в Тбилиси. Из своего жалованья он иногда посылал деньги в семью, но чаще требовал, чтобы наоборот жена поддерживала его. А тут с его сыном снова случилась беда: на него наехал грузовой фургон. Удар оглоблей в голову был таким сильным, что мальчика пришлось отправить на лечение в Тбилиси. Отец воспользовался случаем, похитил подлеченного сына из больницы и устроил его подмастерьем на свою обувную фабрику. Двенадцатилетний Сосо был вынужден проработать на ней несколько месяцев. Пожалуй, это был единственный опыт его знакомства с настоящим пролетариатом, служение которому Сталин объявил впоследствии своим пожизненным призванием.
Насилие было неотъемлемой частью окружающей жизни. Когда Сосо удалось сбежать от отца и вернуться к матери в Гори, он снова окунулся в мир, в котором кулаки и палки решали все споры. Драки на городских улицах и в духанах нередко кончались серьёзными травмами и увечьями. А в окружающих горах обитали настоящие бандиты, нападавшие на путешественников и даже устраивавшие ограбления городских богачей.
В школьные годы юному Сосо впервые довелось увидеть казнь. Три крестьянина были уличены в том, что они украли корову, а во время начавшейся погони убили полицейского. Эшафот с виселицами был установлен посреди городской площади. Вокруг него в две шеренги выстроились солдаты. Толпа зрителей была настроена враждебно. В её глазах виселицы, солдаты, священник с крестом — всё это были символы доминирования Российской империи. А осуждённые в кандалах выглядели героями-мучениками, защитниками национальной грузинской чести. Тем более, что вели себя они смело и вызывающе. Один отказался принять отпущение грехов от священника, другой весело переговаривался со знакомыми поверх солдатских штыков. Царская власть продемонстрировала свою некомпетентность: верёвка оборвалась под тяжестью повешенного. Одетому в красное палачу пришлось повторить всю процедуру с начала.
На следующий день школьники обсуждали увиденное в богословских категориях. Попадут ли казнённые в ад? Видимо, нет. Это было бы несправедливо — ведь они уже понесли наказание на Земле. А Бог должен быть справедлив. Но в жизни кругом столько несправедливости — как же так? Может быть, Он не видит происходящего? Или дьявол демонстрирует свою силу? Но разве может дьявол быть в чём-то сильнее Бога?
И тут юный Сосо Джугашвили ошарашил своих сверстников:
— Рассуждать, справедлив Бог или нет, не имеет смысла, — объявил он. — Потому что его просто нет. Он не существует. Нас обманули.
— Что? Как? Ты с ума сошёл! Всё живое создано Богом. Все птицы, рыбы, бабочки, коровы, люди — разве не так?
— Всё это создано природой. Называется «естественный отбор».
И мальчик торжественно поднял над головой новое Священное писание безбожников 19-го века — книгу Чарлза Дарвина «О происхождении видов».
Этот мальчик промолчал первые три года своей жизни. Родители были встревожены, но в провинциальной северной Италии конца 19-го века нелегко было получить медицинскую помощь. Наконец, нашёлся врач, который осмотрел ребёнка и успокоил их, сказав: «Он будет говорить. Может быть, даже слишком много».
В своей автобиографии Муссолини не без гордости приводит данные о заметных деятелях средневековой Болоньи, носивших ту же фамилию. Однако исследователи его генеалогии с уверенностью могут указать только на деда, который владел фермой и был лейтенантом национальной гвардии. Классовое происхождение отца тоже не было идеальным для последователя Карла Маркса: по профессии — кузнец, но также владелец молотилки. Тем не менее фашистская пропаганда уверенно настаивала на том, что предками «дуче» были крестьяне и рабочие.
Отец, Алессандро Муссолини, был страстным республиканцем, социалистом, атеистом и сумел передать сыну свои убеждения полной мерой. В его изголовьи над супружеской кроватью висел портрет Гарибальди, а сына он назвал в честь мексиканского революционера Бенито Хуареса, того самого, который сопротивлялся французскому вторжению и в 1867 году победил и казнил навязанного Мексике императора Максимилиана Первого. Формального образования Алессандро не получил, однако был очень начитан в сфере истории и политики и сам писал статьи в республиканские газеты.
По своим взглядам и характеру, мать Бенито, Роза, была прямой противоположностью мужу. В её изголовьи висела икона с изображением Мадонны, она исправно посещала церковь и вела начальную школу, размещавшуюся в задней части семейного дома. Она настояла, чтобы бракосочетание прошло в церкви. Алессандро, извиняясь за это перед друзьями-социалистами, объяснял: «Нет, я по-прежнему атеист. Но — атеист влюблённый».
Его влияние на детей было сильнее материнского. Отвозя сына на занятия в школу, руководимую священниками, он наставлял его: «Учи, главным делом историю и географию, но не давай им забивать тебе голову сказками про Христа и святых». «Не беспокойся, папа, — отвечал Бенито, — я знаю, что Бога нет».
Вне школы и дома мальчик был неуправляем. Не упускал возможности развлечь себя какой-нибудь проделкой или хулиганством, которые сильно досаждали сверстникам и взрослым. Ввязываясь в драки, легко пускал в дело камень или перочинный нож. Проползал по полу под столами, чтобы больно щипать за ноги соучеников, обедающих в школьной столовой. Ученики были разделены на три разряда в соответсвии с доходом их семей, и Бенито особенно любил щипать богатых.
Впрочем, настоящих богачей в окружающих местечках не было. Семьи различались не по степени богатства, а по степени бедности. Иметь одну пару башмаков на двоих было делом обычным, так же как одалживать хлеб или оливковое масло у соседей. В качестве топлива употреблялись дрова, но добывать их на каменистых отрогах Аппенинских предгорий было нелегко.
Несмотря на то, что Роза получала зарплату, Муссолини не вылезали из бедности… На ланч ели хлеб и овощной суп, который Алессандро разливал черпаком из большого глиняного горшка; обед состоял из салата. Только по воскресеньям семья из шести человек получала роскошную добавку: фунт варёной баранины.
Бенито верховодил шайками мальчишек, воровавших айву в соседских садах, промышлявших браконьерством. В автобиографии он рассказывает, что мог целыми днями лазить по деревьям в поисках птичьих гнёзд. Что он делал с птенцами и яичками, не уточняет, но заверяет читателя, что в этом проявлялся его страстный интерес к вечным переменам в природе, его «любовь к юной жизни, которую он рвался защищать с ранних лет».
Энергия бурлила в подрастающем мальчике неудержимо. Он устраивал себе спортивные забеги вокруг квартала, уговорив знакомого лавочника замерять время по часам с секундной стрелкой, и страшно огорчался, если результаты не улучшались. «Я был неугомонным и остался таким. Отдых ради отдыха кажется мне бессмыслицей. Мой день и тогда, и теперь начинался и кончался волевым актом».
Одним из тяжёлых испытаний для непоседы были походы в церковь. «В церкви он никогда не задерживался. Он говорил, что его тошнит от запаха ладана, а облачения священнослужителей, свет горящих свечей, пение и звук органа действовали на него угнетающе.»