Чтобы ослабить идейные позиции своих оппонентов, Мао Цзедун решил разыграть подобие «хрущёвской оттепели». В мае 1957 года неожиданно была объявлена кампания «пусть расцветают сто цветов». Да, компартия настолько уверена в правильности своей генеральной линии, что ей нет нужды бояться критических выступлений. Газетам было разрешено публиковать статьи, отражавшие широкий диапазон спорных политических и экономических идей. Тысячи самостоятельно мыслящих людей поверили в открывшийся просвет и засыпали печатные органы материалами, явно выходящими за прежние цензурные рамки.
Однако игра в плюрализм длилась только месяц. Уже в июне «Женьминь жибао» опубликовала редакционную статью, в которой открывала замысел властей. «С 8 мая по 7 июня наша газета и вся партийная печать по указанию ЦК почти не выступала против неправильных взглядов. Это было сделано для того, чтобы ядовитые травы могли разрастись пышно-пышно и народ увидел бы это и содрогнулся, поразившись, что в мире существуют такие явления. Тогда народ своими руками сможет уничтожить всю эту мерзость».
Конечно, «уничтожение мерзости» нельзя было доверить народу. Развернулась мощная кампания репрессий, направленных против интеллигенции. Ярлык «правый буржуазный элемент» был приклеен миллионам образованных людей. В лагеря «трудового перевоспитания» было отправлено полмиллиона человек, поверивших в «оттепель». Это явилось своеобразной репетицией террора, который разразится восемь лет спустя и получит название «культурной революции».
Осенью в Москве торжественно отмечалась 40-я годовщина Октябрьской революции. Съехались делегации почти всех коммунистических партий. На одном из совещаний Мао Цзедун ошарашил собравшихся, изложив им свои взгляды на возможность термоядерной войны. «Да, половина человечества погибнет. Зато империализм будет стёрт с лица земли. Вскоре родятся новые люди, численность населения Земли восстановится и будет расти дальше». Наступило неловкое молчание. Его нарушил глава итальянской компартии Пальмиро Тольятти:
— Товарищ Мао Цзедун, а сколько, по-вашему, после атомной войны останется в живых итальянцев?
— Нисколько, — с философским спокойствием ответил Мао. — А почему вы считаете, что итальянцы так уж важны для человечества?
Начиная с 1958 года отношения между Москвой и Пекином шли неуклонно вниз. Хрущёв утверждал, что в ожидании мировой революции мирное сосуществование с капитализмом возможно и допустимо. Мао клеймил такую позицию «ревизионизмом». В конфликте Китая с Индией СССР поддержал индусов. Он также отменил обещанные поставки атомной технологии Пекину. Летом 1960 года все советские советники были отозваны из Китая, больше трёхсот торговых контрактов разорваны.
Коммунистический мир раскололся надвое, и Мао Цзедун оказался всевластным хозяином одной половины. Наступило время, когда он сможет, наконец, показать всем сомневавшимся, как быстро и успешно можно построить правильный коммунизм, если следовать его идеям.
Многие гангстерские и уличные банды имеют вступительный тест для новых членов: необходимо совершить преступление, предпочтительно — убийство. Знаток психологии толпы, Фидель Кастро, применял это правило для завлечения в свою армию народных масс. Уже в январе 1959 года он собрал во дворе президентского дворца несколько тысяч бедняков, выступил перед ними с пламенной речью, пересыпаемой риторическими лозунгами-вопросами: «Заслуживают ли военные преступники, служившие Батисте, расстрела?!». В ответ получал громогласное «Паредон!», то есть «к стенке!».
Суды превратились в линчевание с участием толпы. В феврале того же года 43 лётчика военно-воздушных сил Кубы предстали перед военным трибуналом в Сантьяго. Они не пытались убежать с острова, готовы были служить новой власти, и суд оправдал их. Кастро примчался в город, вывел огромную толпу на улицы и потребовал отменить «несправедливый» приговор. С экрана телевизора он объяснял свою юридическую теорию: раз защита имеет право на апелляцию, значит и обвинение должно иметь такое же право. Новый суд приговорил лётчиков к 30 годам тюрьмы плюс 10 лет каторжных работ.
Несмотря на всё это, ореол героя, свергнувшего жестокого тирана, продолжал сиять над головой Кастро в США, Канаде, Латинской Америке. Тысячи людей мечтали увидеть его, услышать, заразиться революционным энтузиазмом. Наконец, в апреле он согласился принять приглашение на съезд газетных редакторов в Вашингтоне. В аэропорту его самолёт встречали тысячи кубинцев и молодых американцев. Последние очень понравились Фиделю. «Я никогда не встречал таких, — говорил он. — До сих пор мне доводилось иметь дело только с колонизаторами».
На всех своих выступлениях Кастро говорил именно то, что жаждала услышать его аудитория. Редакторам газет он обещал уважать свободу прессы. Членам Сенатского комитета по международным делам — сохранять неприкосновенность иностранной собственности на Кубе. Студентов Принстона уверял, что кубинской революции дóроги ценности гуманизма, что её главный лозунг — «хлеб и свобода!».
У него также состоялась двухчасовая беседа с вице-президентом Никсоном. Тот потом комментировал эту встречу сдержанно, говорил, что, при всех своих заблуждениях, гость, по крайней мере, не был скучным. Кастро же остался очень недоволен общением, жаловался, что этот «сукин сын не проявил достаточно уважения и он ещё заплатит за это».
Все выступления Кастро перепечатывались американской прессой и комментировались чуть ли не восторженно. Мало кто из журналистов заметил, что кубинский лидер упрямо и умело уходит от ответа на вопрос «когда же состоятся свободные выборы?». Другой неожиданностью явилось то, что он не просил об экономической помощи, не призывал делать капиталовложения. Даже его собственные экономические советники были удивлены этим. Им он объяснял, что отсталость стран Третьего мира происходит именно от того, что они впали в зависимость от иностранного капитала и что с этим следует покончить.
По возвращении в Гавану он начал проводить политику, соответствующую этой марксистской догме. В январе 1960 года было объявлено о временной национализации трёх крупных иностранных нефтеперерабатывающих заводов. Дальше процесс национализации пошёл в разгон. Куба отказалась выплачивать американским нефтяным корпорациям долг в 50 миллионов долларов. Конфискациям подвергались сахарные заводы, элекстростанции, транспортные структуры, гостиницы, игорные дома. К середине лета ограбленные американские инвесторы подали около восьми тысяч исков на общую сумму три с половиной миллиарда. Правительство Эйзенхауэра наложило эмбарго на ввоз кубинского сахара в США.
Образовавшимся вакуумом немедленно воспользовался Советский Союз. Он взялся поставлять нефть на Кубу и согласился получать сахар в уплату. Вспоминаю жалобы хозяек в России на то, что сахар стал пахнуть керосином, потому что его доставляли в тех же танкерах, которые привозили нефть на «Остров Свободы». Под шумок на Кубу стали прибывать русские специалисты и военные советники. Осенью Фидель Кастро и Никита Хрущёв прибыли в Нью-Йорк на заседание сессии ООН и упали в объятия друг друга. Всё шло к тому, что в Западном полушарии появится форпост коммунизма. Могло ли американское правительство допустить это?
Свержение кастровского режима вышло на первое место в ряду внешнеполитических задач США. В Гватемале ЦРУ начало готовить военный десант, в котором должны были принять участие кубинские антикастровцы. Проблема осложнялась тем, что приближались перевыборы президента. Свержение Кастро начала планировать администрация Эйзенхауэра, а осуществлять довелось новоизбранному президенту Кеннеди.
Возможно, именно поэтому знаменитая высадка десанта в Заливе Свиней в апреле 1961 года обернулась полным провалом. Американские бомбардировщики, управляемые кубинскими пилотами, нанесли удары по аэродромам на Кубе 15 апреля. Но Кастро, помня успешный удар израильтян по египетским самолётам на земле в начале войны 1956 года, рассредоточил свою авиацию на хорошо укрытых взлётных полосах. После налёта у него остались неповреждёнными четыре британских «Си Фьюри», три американских T-33s и один В-26. А похороны мирных жителей, погибших при бомбёжке, вылились в мощную демонстрацию всенародной ярости и возмущения против «врагов революции».
Из дипломатических соображений Кеннеди делал всё возможное, чтобы скрыть участие Америки во вторжении в независимое государство. Кроме того, военные заверили его, что авиация противника уничтожена. Поэтому он не послал американские истребителя прикрыть с воздуха корабли, вёзшие боеприпасы и продовольствие десантникам, высадившимся на берег. Эти корабли были потоплены внезапно появившимися в небе уцелевшими бомбардировщиками Кастро. Полуторатысячный десант, успевший высадиться и закрепиться, сражался три дня с окружившей его 20-тысячной кубинской армией, но, оставшись без патронов, вынужден был сдаться в плен.
Впоследствии на Кеннеди сыпалось много упрёков за то, что он не послал самолёты прикрытия. Но думается, что даже доставка оружия и продовольствия не могла бы привести к победе. Да, изначально, в 1956 году, с Кастро высадилось на Кубу меньше сотни человек, но они проникли в горы, как микробы проникают в тело человека и постепенно распространяют болезнь. Тактика партизанской войны в корне отличается от тактики обычных сражений армия против армии, к которой привыкли американские генералы. Десант в полторы тясячи бойцов не мог победить регулярную хорошо подготовленную армию Кастро, поддержанную двумястами тысяч народной милиции.
Победа не вскружила голову Кастро. Он был уверен, что рано или поздно ему следует ожидать полномасштабного вторжения американцев на остров. Все силы были направлены на усиление обороноспособности армии, флота, авиации. Рауль Кастро объезжал все страны Восточного блока, заключал сделки на военные закупки. И во время одной из этих поездок Хрущёв, принимая гостя на своей даче, предложил (если верить его воспоминаниям) установить на Кубе ракеты дальнего действия, которые могли бы достигнуть любого города Восточной Америки. Это послужило началом целой цепи событий, приведших к конфликту в отношениях двух сверхдержав, вошедшему в историю под названием Карибский кризис октября 1962 года.
Карибский кризис подробнейшим образом воссоздан в сотнях серьёзных книг, статей, исследований, даже кинофильмов, поэтому я позволю себе ограничиться лишь кратким упоминанием его. В судьбе нашего героя он сыграл немаловажную роль. Установка советских ракет на его острове поставила Кастро на перекрёсток важнейших мировых событий. Он мог почувствовать себя вершителем судеб миллионов людей. Но очень скоро ход конфликта оттеснил его на задний план. Противоборство свелось к поединку Кеннеди и Хрущёва или советского Политбюро и администрации американского президента. Тринадцать дней они обменивались посланиями, угрозами, требованиями, ультиматумами, а мир с замиранием ждал гибели в термоядерной войне.
Чтобы ослабить идейные позиции своих оппонентов, Мао Цзедун решил разыграть подобие «хрущёвской оттепели». В мае 1957 года неожиданно была объявлена кампания «пусть расцветают сто цветов». Да, компартия настолько уверена в правильности своей генеральной линии, что ей нет нужды бояться критических выступлений. Газетам было разрешено публиковать статьи, отражавшие широкий диапазон спорных политических и экономических идей. Тысячи самостоятельно мыслящих людей поверили в открывшийся просвет и засыпали печатные органы материалами, явно выходящими за прежние цензурные рамки.
Однако игра в плюрализм длилась только месяц. Уже в июне «Женьминь жибао» опубликовала редакционную статью, в которой открывала замысел властей. «С 8 мая по 7 июня наша газета и вся партийная печать по указанию ЦК почти не выступала против неправильных взглядов. Это было сделано для того, чтобы ядовитые травы могли разрастись пышно-пышно и народ увидел бы это и содрогнулся, поразившись, что в мире существуют такие явления. Тогда народ своими руками сможет уничтожить всю эту мерзость».
Конечно, «уничтожение мерзости» нельзя было доверить народу. Развернулась мощная кампания репрессий, направленных против интеллигенции. Ярлык «правый буржуазный элемент» был приклеен миллионам образованных людей. В лагеря «трудового перевоспитания» было отправлено полмиллиона человек, поверивших в «оттепель». Это явилось своеобразной репетицией террора, который разразится восемь лет спустя и получит название «культурной революции».
Осенью в Москве торжественно отмечалась 40-я годовщина Октябрьской революции. Съехались делегации почти всех коммунистических партий. На одном из совещаний Мао Цзедун ошарашил собравшихся, изложив им свои взгляды на возможность термоядерной войны. «Да, половина человечества погибнет. Зато империализм будет стёрт с лица земли. Вскоре родятся новые люди, численность населения Земли восстановится и будет расти дальше». Наступило неловкое молчание. Его нарушил глава итальянской компартии Пальмиро Тольятти:
— Товарищ Мао Цзедун, а сколько, по-вашему, после атомной войны останется в живых итальянцев?
— Нисколько, — с философским спокойствием ответил Мао. — А почему вы считаете, что итальянцы так уж важны для человечества?
Начиная с 1958 года отношения между Москвой и Пекином шли неуклонно вниз. Хрущёв утверждал, что в ожидании мировой революции мирное сосуществование с капитализмом возможно и допустимо. Мао клеймил такую позицию «ревизионизмом». В конфликте Китая с Индией СССР поддержал индусов. Он также отменил обещанные поставки атомной технологии Пекину. Летом 1960 года все советские советники были отозваны из Китая, больше трёхсот торговых контрактов разорваны.
Коммунистический мир раскололся надвое, и Мао Цзедун оказался всевластным хозяином одной половины. Наступило время, когда он сможет, наконец, показать всем сомневавшимся, как быстро и успешно можно построить правильный коммунизм, если следовать его идеям.
Многие гангстерские и уличные банды имеют вступительный тест для новых членов: необходимо совершить преступление, предпочтительно — убийство. Знаток психологии толпы, Фидель Кастро, применял это правило для завлечения в свою армию народных масс. Уже в январе 1959 года он собрал во дворе президентского дворца несколько тысяч бедняков, выступил перед ними с пламенной речью, пересыпаемой риторическими лозунгами-вопросами: «Заслуживают ли военные преступники, служившие Батисте, расстрела?!». В ответ получал громогласное «Паредон!», то есть «к стенке!».
Суды превратились в линчевание с участием толпы. В феврале того же года 43 лётчика военно-воздушных сил Кубы предстали перед военным трибуналом в Сантьяго. Они не пытались убежать с острова, готовы были служить новой власти, и суд оправдал их. Кастро примчался в город, вывел огромную толпу на улицы и потребовал отменить «несправедливый» приговор. С экрана телевизора он объяснял свою юридическую теорию: раз защита имеет право на апелляцию, значит и обвинение должно иметь такое же право. Новый суд приговорил лётчиков к 30 годам тюрьмы плюс 10 лет каторжных работ.
Несмотря на всё это, ореол героя, свергнувшего жестокого тирана, продолжал сиять над головой Кастро в США, Канаде, Латинской Америке. Тысячи людей мечтали увидеть его, услышать, заразиться революционным энтузиазмом. Наконец, в апреле он согласился принять приглашение на съезд газетных редакторов в Вашингтоне. В аэропорту его самолёт встречали тысячи кубинцев и молодых американцев. Последние очень понравились Фиделю. «Я никогда не встречал таких, — говорил он. — До сих пор мне доводилось иметь дело только с колонизаторами».
На всех своих выступлениях Кастро говорил именно то, что жаждала услышать его аудитория. Редакторам газет он обещал уважать свободу прессы. Членам Сенатского комитета по международным делам — сохранять неприкосновенность иностранной собственности на Кубе. Студентов Принстона уверял, что кубинской революции дóроги ценности гуманизма, что её главный лозунг — «хлеб и свобода!».
У него также состоялась двухчасовая беседа с вице-президентом Никсоном. Тот потом комментировал эту встречу сдержанно, говорил, что, при всех своих заблуждениях, гость, по крайней мере, не был скучным. Кастро же остался очень недоволен общением, жаловался, что этот «сукин сын не проявил достаточно уважения и он ещё заплатит за это».
Все выступления Кастро перепечатывались американской прессой и комментировались чуть ли не восторженно. Мало кто из журналистов заметил, что кубинский лидер упрямо и умело уходит от ответа на вопрос «когда же состоятся свободные выборы?». Другой неожиданностью явилось то, что он не просил об экономической помощи, не призывал делать капиталовложения. Даже его собственные экономические советники были удивлены этим. Им он объяснял, что отсталость стран Третьего мира происходит именно от того, что они впали в зависимость от иностранного капитала и что с этим следует покончить.
По возвращении в Гавану он начал проводить политику, соответствующую этой марксистской догме. В январе 1960 года было объявлено о временной национализации трёх крупных иностранных нефтеперерабатывающих заводов. Дальше процесс национализации пошёл в разгон. Куба отказалась выплачивать американским нефтяным корпорациям долг в 50 миллионов долларов. Конфискациям подвергались сахарные заводы, элекстростанции, транспортные структуры, гостиницы, игорные дома. К середине лета ограбленные американские инвесторы подали около восьми тысяч исков на общую сумму три с половиной миллиарда. Правительство Эйзенхауэра наложило эмбарго на ввоз кубинского сахара в США.
Образовавшимся вакуумом немедленно воспользовался Советский Союз. Он взялся поставлять нефть на Кубу и согласился получать сахар в уплату. Вспоминаю жалобы хозяек в России на то, что сахар стал пахнуть керосином, потому что его доставляли в тех же танкерах, которые привозили нефть на «Остров Свободы». Под шумок на Кубу стали прибывать русские специалисты и военные советники. Осенью Фидель Кастро и Никита Хрущёв прибыли в Нью-Йорк на заседание сессии ООН и упали в объятия друг друга. Всё шло к тому, что в Западном полушарии появится форпост коммунизма. Могло ли американское правительство допустить это?
Свержение кастровского режима вышло на первое место в ряду внешнеполитических задач США. В Гватемале ЦРУ начало готовить военный десант, в котором должны были принять участие кубинские антикастровцы. Проблема осложнялась тем, что приближались перевыборы президента. Свержение Кастро начала планировать администрация Эйзенхауэра, а осуществлять довелось новоизбранному президенту Кеннеди.
Возможно, именно поэтому знаменитая высадка десанта в Заливе Свиней в апреле 1961 года обернулась полным провалом. Американские бомбардировщики, управляемые кубинскими пилотами, нанесли удары по аэродромам на Кубе 15 апреля. Но Кастро, помня успешный удар израильтян по египетским самолётам на земле в начале войны 1956 года, рассредоточил свою авиацию на хорошо укрытых взлётных полосах. После налёта у него остались неповреждёнными четыре британских «Си Фьюри», три американских T-33s и один В-26. А похороны мирных жителей, погибших при бомбёжке, вылились в мощную демонстрацию всенародной ярости и возмущения против «врагов революции».
Из дипломатических соображений Кеннеди делал всё возможное, чтобы скрыть участие Америки во вторжении в независимое государство. Кроме того, военные заверили его, что авиация противника уничтожена. Поэтому он не послал американские истребителя прикрыть с воздуха корабли, вёзшие боеприпасы и продовольствие десантникам, высадившимся на берег. Эти корабли были потоплены внезапно появившимися в небе уцелевшими бомбардировщиками Кастро. Полуторатысячный десант, успевший высадиться и закрепиться, сражался три дня с окружившей его 20-тысячной кубинской армией, но, оставшись без патронов, вынужден был сдаться в плен.
Впоследствии на Кеннеди сыпалось много упрёков за то, что он не послал самолёты прикрытия. Но думается, что даже доставка оружия и продовольствия не могла бы привести к победе. Да, изначально, в 1956 году, с Кастро высадилось на Кубу меньше сотни человек, но они проникли в горы, как микробы проникают в тело человека и постепенно распространяют болезнь. Тактика партизанской войны в корне отличается от тактики обычных сражений армия против армии, к которой привыкли американские генералы. Десант в полторы тясячи бойцов не мог победить регулярную хорошо подготовленную армию Кастро, поддержанную двумястами тысяч народной милиции.
Победа не вскружила голову Кастро. Он был уверен, что рано или поздно ему следует ожидать полномасштабного вторжения американцев на остров. Все силы были направлены на усиление обороноспособности армии, флота, авиации. Рауль Кастро объезжал все страны Восточного блока, заключал сделки на военные закупки. И во время одной из этих поездок Хрущёв, принимая гостя на своей даче, предложил (если верить его воспоминаниям) установить на Кубе ракеты дальнего действия, которые могли бы достигнуть любого города Восточной Америки. Это послужило началом целой цепи событий, приведших к конфликту в отношениях двух сверхдержав, вошедшему в историю под названием Карибский кризис октября 1962 года.
Карибский кризис подробнейшим образом воссоздан в сотнях серьёзных книг, статей, исследований, даже кинофильмов, поэтому я позволю себе ограничиться лишь кратким упоминанием его. В судьбе нашего героя он сыграл немаловажную роль. Установка советских ракет на его острове поставила Кастро на перекрёсток важнейших мировых событий. Он мог почувствовать себя вершителем судеб миллионов людей. Но очень скоро ход конфликта оттеснил его на задний план. Противоборство свелось к поединку Кеннеди и Хрущёва или советского Политбюро и администрации американского президента. Тринадцать дней они обменивались посланиями, угрозами, требованиями, ультиматумами, а мир с замиранием ждал гибели в термоядерной войне.