— Никто.
— А как насчет Форсайта?
Ее лицо мгновенно сделалось жестким.
— Как бы там ни было, — отрезала она, — Форсайт никакой не эксперт по взрывам.
— Может быть, у него были причины нанять кого-то?
Помолчав, она проговорила:
— Не думаю.
У меня вспотел лоб. Инстинктивно я поднял руку, чтобы вытереть его, и закачался, отчего пришлось ухватиться за костыль, чтобы восстановить равновесие и не шлепнуться на пол. Тело обожгло болью, раны саднили с удвоенной силой. Я стоял, не двигаясь, не шевелясь, глубоко дышал, тяжелый момент миновал, я мог оставаться на ногах.
— Сядьте, — приказала Марджори.
— Это может оказаться еще хуже.
Она уставилась на меня. Я улыбнулся.
— Моим детям это кажется очень смешным.
— Но это совсем не смешно.
— Не очень.
Медленно, с расстановкой, она произнесла:
— Вы будете предъявлять Киту обвинение в нанесении телесных повреждений? И Ханне?
Я покачал головой.
— Почему нет? Они же избивали вас ногами. Я сама видела.
— И вы так скажете на суде?
Она заколебалась. Она пригрозила тогда полицией, чтобы только припугнуть, не более того, чтобы только прекратить драку.
Я подумал о договоре, заключенном моей матерью с лордом Стрэттоном, желавшим замять то, что случилось, и не предавать гласности склонность Кита к насилию. Ее молчание оказалось для меня очень прибыльным. Инстинкт подсказывал мне поступить так же, как моя мать.
Я сказал:
— Никто.
— А как насчет Форсайта?
Ее лицо мгновенно сделалось жестким.
— Как бы там ни было, — отрезала она, — Форсайт никакой не эксперт по взрывам.
— Может быть, у него были причины нанять кого-то?
Помолчав, она проговорила:
— Не думаю.
У меня вспотел лоб. Инстинктивно я поднял руку, чтобы вытереть его, и закачался, отчего пришлось ухватиться за костыль, чтобы восстановить равновесие и не шлепнуться на пол. Тело обожгло болью, раны саднили с удвоенной силой. Я стоял, не двигаясь, не шевелясь, глубоко дышал, тяжелый момент миновал, я мог оставаться на ногах.
— Сядьте, — приказала Марджори.
— Это может оказаться еще хуже.
Она уставилась на меня. Я улыбнулся.
— Моим детям это кажется очень смешным.
— Но это совсем не смешно.
— Не очень.
Медленно, с расстановкой, она произнесла:
— Вы будете предъявлять Киту обвинение в нанесении телесных повреждений? И Ханне?
Я покачал головой.
— Почему нет? Они же избивали вас ногами. Я сама видела.
— И вы так скажете на суде?
Она заколебалась. Она пригрозила тогда полицией, чтобы только припугнуть, не более того, чтобы только прекратить драку.
Я подумал о договоре, заключенном моей матерью с лордом Стрэттоном, желавшим замять то, что случилось, и не предавать гласности склонность Кита к насилию. Ее молчание оказалось для меня очень прибыльным. Инстинкт подсказывал мне поступить так же, как моя мать.
Я сказал: