— Да, — ответил я.
— Ох, Бога ради, — Калликрат поскреб в затылке, и я видел, что он не находит слов. — Есть у тебя с собой деньги? — спросил он через некоторое время.
Я вывернул кошелек на ладонь.
— Да, — сказал я. — Тридцать две драхмы.
— За тридцать две драхмы мула не очень-то купишь.
Я не стал тратить время на ответ. Вместо этого я сунул дротик подмышку и доковылял до старухи, стоящей рядом с повозкой. Повозка была сломана — треснула ось — но в нее по-прежнему были впряжены два мула. Я осмотрел их и спросил:
— Сколько за серого?
— Чего? — сказала старуха.
— Я хочу купить серого мула, — сказал я. — Сколько ты за него хочешь?
Старуха нахмурилась.
— Я не знаю, — сказала она. — Надо мужа спросить.
Тут она как будто о чем-то вспомнила и снова посмотрела на повозку. Ось треснула, когда повозку опрокинули кавалеристы, и рядом с ней, под большим глиняным кувшином, лежал ее старик, задавленный до смерти.
— Что ж, — произнесла старуха, взяв себя в руки. — Нет проку спрашивать его, да? Сколько ты предлагаешь?
— Двадцать восемь драхм, — ответил я.
— Тридцать, — сказала она.
— Договорились, — ответил я и пересыпал монеты ей в руку.
— Погоди, — сказала она. — Ты дал слишком много. Здесь тридцать две.
Я торопливо разнуздывал мула.
— О, — сказал я. — Боюсь, мельче денег у меня нет.
Она нахмурилась.
— Может быть, у меня найдется сдача, — сказал она, затем залезла в рот и извлекла оттуда две полудрахмы и обол. — Все равно не хватает пяти оболов.
— Неважно, — сказал я. — Пойдет и так. — Я стащил упряжь и попытался влезть мулу на спину прямо с земли, но ничего не получилось. Не подумав, я наступил на повозку; где-то в районе подножки, упиравшейся старику в голову, раздался хруст. Я не рискнул посмотреть женщине в лицо; я просто пнул мула здоровой ногой и порысил к Калликрату.
— Да, — ответил я.
— Ох, Бога ради, — Калликрат поскреб в затылке, и я видел, что он не находит слов. — Есть у тебя с собой деньги? — спросил он через некоторое время.
Я вывернул кошелек на ладонь.
— Да, — сказал я. — Тридцать две драхмы.
— За тридцать две драхмы мула не очень-то купишь.
Я не стал тратить время на ответ. Вместо этого я сунул дротик подмышку и доковылял до старухи, стоящей рядом с повозкой. Повозка была сломана — треснула ось — но в нее по-прежнему были впряжены два мула. Я осмотрел их и спросил:
— Сколько за серого?
— Чего? — сказала старуха.
— Я хочу купить серого мула, — сказал я. — Сколько ты за него хочешь?
Старуха нахмурилась.
— Я не знаю, — сказала она. — Надо мужа спросить.
Тут она как будто о чем-то вспомнила и снова посмотрела на повозку. Ось треснула, когда повозку опрокинули кавалеристы, и рядом с ней, под большим глиняным кувшином, лежал ее старик, задавленный до смерти.
— Что ж, — произнесла старуха, взяв себя в руки. — Нет проку спрашивать его, да? Сколько ты предлагаешь?
— Двадцать восемь драхм, — ответил я.
— Тридцать, — сказала она.
— Договорились, — ответил я и пересыпал монеты ей в руку.
— Погоди, — сказала она. — Ты дал слишком много. Здесь тридцать две.
Я торопливо разнуздывал мула.
— О, — сказал я. — Боюсь, мельче денег у меня нет.
Она нахмурилась.
— Может быть, у меня найдется сдача, — сказал она, затем залезла в рот и извлекла оттуда две полудрахмы и обол. — Все равно не хватает пяти оболов.
— Неважно, — сказал я. — Пойдет и так. — Я стащил упряжь и попытался влезть мулу на спину прямо с земли, но ничего не получилось. Не подумав, я наступил на повозку; где-то в районе подножки, упиравшейся старику в голову, раздался хруст. Я не рискнул посмотреть женщине в лицо; я просто пнул мула здоровой ногой и порысил к Калликрату.