— Зачем? — Женька на мгновение был совсем сбит с толку, но вдруг представил себе, как идет по траве, где совсем-совсем никого, и вдруг. Лежит такой камень. Сверкает.
Засмеялся, кивая. И она засмеялась в ответ, радуясь, что — понял.
Так что, теперь он нагибался, подбирая в пыли всякую оброненную девчонками мелочь — с заколок, браслетиков и аппликаций на шортах.
Приняв подарок, Женя ссыпала камушки в матерчатый кошелек, сунула его в карман на штанах — таких же, как у него. И подала Женьке свернутые черные пакеты.
— Это зачем? — удивился он.
— Туда пойдем, — девочка указала рукой на крутой склон под смотровой площадкой, — бутылки собирать.
— Чего?
Она развернула в руках один пакет, здоровущий, с крепкими завязками. Повторила ангельским терпеливым голосом:
— Бутылки. На склоне. Ты же согласился, чтоб все целиком и с самого начала. Вот перчатки, надень.
— Зачем бутылки? — хмуро спросил Женька, останавливаясь, когда она нагнулась, подбирая рукой в виниловой перчатке блеснувшую в траве пузатую бутылку из-под шампанского, — их все равно не принимают нигде. Или что, или это типа для чистоты, типа мы волонтеры?
— Не совсем. Но получается, и это тоже. Вон, в полыни две белые. И зеленая. Давай, нам надо побольше, если хотим сегодня поехать!
Женька вздохнул и развернул черный мешок. Шагнул в низкие кусты полыни.
— Тут мало, — успокоила Женя, звеня добычей в мешке, — зато под площадкой полно, после каждых выходных набросано. А еще свадьбы.
Никогда раньше Женька не подумал бы, что в полвосьмого утра на склонах горы, где нет улиц и домов, а только травы, тропинки, одна разбитая грунтовая дорога, да задние стороны верхних огородов, бывает столько людей.
Собачники гуляли питомцев, бредя с поводками и зевая. Бегуны бодро трусили по грунтовке. Тетка гнала маленькое стадо цветных коз — белых, серых и коричневых. Снизу появлялись какие-то деловитые дядьки и тетушки, устремлялись по тропкам вверх к седловине и, уменьшаясь, исчезали за гребнем, оказываясь в другой части города — на работу, наверное, догадался Женька, завязывая первый мешок и оставляя его на обочине грунтовки, чтоб налегке двигаться дальше — на крутой склон ниже смотровой площадки у обелиска.
Все заняты нормальными делами, страдал он, ползая по сухой траве и волоча тяжелеющий черный мешок, и только мы, как бомжи какие-то… Хорошо хоть знакомых нет, собрался порадоваться он, и тут же был окликнут нарядной дамой в шелках, отягощенной золотыми серьгами, рубиновыми кольцами и блестящей сумкой. Дама оказалась бывшей соседкой, с любопытством оглядела потные лица и лохматые волосы, подняла нарисованные брови выше на лоб, рассматривая мешки с бутылками. Передала привет «Ларисочке и Павлуше и да, Кариночка как там?».
Ладно бы дама, имени которой Женька не вспомнил, но через пару часов работы кто-то громко проорал:
— Смола! Ты чо тут?
И на поперечной тропе тормознул спортивный велик. Кирилл Петров из параллельного, упирая в траву тощую ногу в дорогой кроссовке, ухмыляясь, осмотрел обоих.
— На курево собираете? А чо, есть куда сдать?
На счастье, в кармане шортов запел смартфон, Кирюха отвлекся на разговор и плавно поехал, виляя, когда оглядывался, видимо, чтоб получше запомнить.
— Из класса? — спросила Женя, выпрямляясь и убирая с потного лба прядки.
— Зачем? — Женька на мгновение был совсем сбит с толку, но вдруг представил себе, как идет по траве, где совсем-совсем никого, и вдруг. Лежит такой камень. Сверкает.
Засмеялся, кивая. И она засмеялась в ответ, радуясь, что — понял.
Так что, теперь он нагибался, подбирая в пыли всякую оброненную девчонками мелочь — с заколок, браслетиков и аппликаций на шортах.
Приняв подарок, Женя ссыпала камушки в матерчатый кошелек, сунула его в карман на штанах — таких же, как у него. И подала Женьке свернутые черные пакеты.
— Это зачем? — удивился он.
— Туда пойдем, — девочка указала рукой на крутой склон под смотровой площадкой, — бутылки собирать.
— Чего?
Она развернула в руках один пакет, здоровущий, с крепкими завязками. Повторила ангельским терпеливым голосом:
— Бутылки. На склоне. Ты же согласился, чтоб все целиком и с самого начала. Вот перчатки, надень.
— Зачем бутылки? — хмуро спросил Женька, останавливаясь, когда она нагнулась, подбирая рукой в виниловой перчатке блеснувшую в траве пузатую бутылку из-под шампанского, — их все равно не принимают нигде. Или что, или это типа для чистоты, типа мы волонтеры?
— Не совсем. Но получается, и это тоже. Вон, в полыни две белые. И зеленая. Давай, нам надо побольше, если хотим сегодня поехать!
Женька вздохнул и развернул черный мешок. Шагнул в низкие кусты полыни.
— Тут мало, — успокоила Женя, звеня добычей в мешке, — зато под площадкой полно, после каждых выходных набросано. А еще свадьбы.
Никогда раньше Женька не подумал бы, что в полвосьмого утра на склонах горы, где нет улиц и домов, а только травы, тропинки, одна разбитая грунтовая дорога, да задние стороны верхних огородов, бывает столько людей.
Собачники гуляли питомцев, бредя с поводками и зевая. Бегуны бодро трусили по грунтовке. Тетка гнала маленькое стадо цветных коз — белых, серых и коричневых. Снизу появлялись какие-то деловитые дядьки и тетушки, устремлялись по тропкам вверх к седловине и, уменьшаясь, исчезали за гребнем, оказываясь в другой части города — на работу, наверное, догадался Женька, завязывая первый мешок и оставляя его на обочине грунтовки, чтоб налегке двигаться дальше — на крутой склон ниже смотровой площадки у обелиска.
Все заняты нормальными делами, страдал он, ползая по сухой траве и волоча тяжелеющий черный мешок, и только мы, как бомжи какие-то… Хорошо хоть знакомых нет, собрался порадоваться он, и тут же был окликнут нарядной дамой в шелках, отягощенной золотыми серьгами, рубиновыми кольцами и блестящей сумкой. Дама оказалась бывшей соседкой, с любопытством оглядела потные лица и лохматые волосы, подняла нарисованные брови выше на лоб, рассматривая мешки с бутылками. Передала привет «Ларисочке и Павлуше и да, Кариночка как там?».
Ладно бы дама, имени которой Женька не вспомнил, но через пару часов работы кто-то громко проорал:
— Смола! Ты чо тут?
И на поперечной тропе тормознул спортивный велик. Кирилл Петров из параллельного, упирая в траву тощую ногу в дорогой кроссовке, ухмыляясь, осмотрел обоих.
— На курево собираете? А чо, есть куда сдать?
На счастье, в кармане шортов запел смартфон, Кирюха отвлекся на разговор и плавно поехал, виляя, когда оглядывался, видимо, чтоб получше запомнить.
— Из класса? — спросила Женя, выпрямляясь и убирая с потного лба прядки.