Сережа, выставив кулаки, стоял перед стулом Ларисы Петровны и то ли рычал, то ли заикался, тряся головой.
— Ну, хватит, — сказал старший. — Надо взять себя в руки.
— Тоже мне заступник. Эй, заступник, заступаться-то легко!
— Сережа, Сережа! — Лариса Петровна колотила его в спину здоровым кулачком. — Сейчас же убирайтесь, слышите. Как вам не стыдно! Я не хочу вас видеть. Убирайтесь же, уходите!
— Ну, довольно.
— Может, связать, — скучая, предложил санитар.
— Подождите. Ну как, успокоились? Тогда станьте в сторону и не мешайте. Голубенко, идите сюда.
— Пусть только попробует, — выдавил наконец Сережа.
— Господи, какой идиот, — охнула Лариса Петровна. — Как я его ненавижу. Неужели вы не можете отогнать его?
— Действительно, хватит. Вот что — или вы сейчас же отойдете в сторону, или мы уезжаем. Еще уговаривать каждого, У нас по пятьдесят вызовов на машину, понятно?
Сережа трясся всем телом, рычал, но не уходил. Звонок давно отзвенел, и в фойе было пусто и тихо. Один Рудаков торчал под люстрой, застыв с приоткрытым ртом и не вмешиваясь.
— Значит, не хотите? Дело ваше. Куда нам дальше?
— На Песочную, — сказал санитар.
— Ну, в последний раз?
Сережа не ответил, но сделал губами что-то похожее на «не дам».
— Да что это такое? — громко сказала Лариса Петровна.
— Вот заступничек! Им же хуже. Поехали, что ли?
— А где это?
— Тут недалеко. Три квартала.
— О, черт, — сказал старший. — Ну и день. Все с ума посходили.
— Так поехали? — спросил санитар.
— Постойте. Слышите, как вас там? Сережа? Ну-ка убирайтесь.
Сережа, выставив кулаки, стоял перед стулом Ларисы Петровны и то ли рычал, то ли заикался, тряся головой.
— Ну, хватит, — сказал старший. — Надо взять себя в руки.
— Тоже мне заступник. Эй, заступник, заступаться-то легко!
— Сережа, Сережа! — Лариса Петровна колотила его в спину здоровым кулачком. — Сейчас же убирайтесь, слышите. Как вам не стыдно! Я не хочу вас видеть. Убирайтесь же, уходите!
— Ну, довольно.
— Может, связать, — скучая, предложил санитар.
— Подождите. Ну как, успокоились? Тогда станьте в сторону и не мешайте. Голубенко, идите сюда.
— Пусть только попробует, — выдавил наконец Сережа.
— Господи, какой идиот, — охнула Лариса Петровна. — Как я его ненавижу. Неужели вы не можете отогнать его?
— Действительно, хватит. Вот что — или вы сейчас же отойдете в сторону, или мы уезжаем. Еще уговаривать каждого, У нас по пятьдесят вызовов на машину, понятно?
Сережа трясся всем телом, рычал, но не уходил. Звонок давно отзвенел, и в фойе было пусто и тихо. Один Рудаков торчал под люстрой, застыв с приоткрытым ртом и не вмешиваясь.
— Значит, не хотите? Дело ваше. Куда нам дальше?
— На Песочную, — сказал санитар.
— Ну, в последний раз?
Сережа не ответил, но сделал губами что-то похожее на «не дам».
— Да что это такое? — громко сказала Лариса Петровна.
— Вот заступничек! Им же хуже. Поехали, что ли?
— А где это?
— Тут недалеко. Три квартала.
— О, черт, — сказал старший. — Ну и день. Все с ума посходили.
— Так поехали? — спросил санитар.
— Постойте. Слышите, как вас там? Сережа? Ну-ка убирайтесь.