— «Серафим» сам по себе — грозная сила, — заметил Уил Уилсон. — Он отпугнет любого пирата.
— К тому времени как мы будем готовы к отплытию, все изменится. — Хэл развернул чертежи корабля, над которыми работал с самого перехода через экватор. — Троянский конь, джентльмены. Вот что мы приготовим для господина Джангири.
Все окружили стол, выражая одобрение, высказывая замечания и предложения, как только поняли, что задумал Хэл.
— Пусть «Серафим» выглядит как богатый, толстый, безоружный купец. Начнем с орудийных портов…
На следующее утро Хэл на шлюпке сам обошел стоящий на якоре корабль. С ним были Нэд Тайлер и два корабельных плотника, и он объяснил им, какие изменения должен претерпеть облик «Серафима».
— Всю резьбу и позолоту оставим. — Он показал на прекрасные резные фигуры на корме и на носу корабля. — Они придают нам изнеженный вид. Как барже лорда-мэра.
— Скорее как французской шлюхе, — фыркнул Большой Дэниел.
— К тому же лорд Чайлдс расстроится, если мы причиним ущерб его шедевру, — продолжил Хэл. Он показал на бока «Серафима». — Наша главная забота — орудийные порты. — Крышки орудийных портов были отделаны золотыми листьями: это производило приятное впечатление, но подчеркивало боевую мощь корабля. — Начнете с них, — приказал Хэл плотникам. — Я хочу, чтобы крышки нельзя было заметить. Замажьте щели смолой и перекрасьте так, чтобы они не отличались цветом от корпуса.
Еще час они изучали корабль с шлюпки и решали, какие именно легкие перемены внешнего облика сделают «Серафим» менее грозным.
Когда возвращались на борт, Хэл сказал Большому Дэниелу:
— Я поставил корабль так далеко от берега не только из-за пушек крепости: не хочу, чтобы нас разглядывали с суши. — Он кивком указал на лодки с продуктами и другие маленькие суденышки, окружавшие корабль. — Как только начнутся работы, все эти шлюпки прогоните. Я уверен, что у Джангири есть свои люди во всех портах, и действовать следует исходя из этого.
Вернувшись в каюту, Хэл написал письмо и отправил его на квартиру семьи Битти в поселке. Он объяснил мистеру Битти, что в Бомбей они поплывут на «Йомене из Йорка», когда тот придет, и что Гай поедет с ними. Хэл был рад тому, что сообщал это в письме — не придется спорить с мистером Битти и убеждать его.
— Что ж, — сказал он, посыпая песком чернила на бумаге. — Тем самым мы позаботимся о склонности мастера Тома к любовным приключениям и дракам.
Запечатав письмо воском, он послал за Большим Дэниелом, чтобы тот отнес письмо на берег.
— «Йомена» не видно? — спросил он, едва Дэниел просунул голову в дверь.
— Пока ни следа, капитан.
— Передай вахтенному офицеру, чтобы мне немедленно сообщили, как только он покажется на горизонте.
Он уже много раз отдавал такой приказ, и Большой Дэниел закатил глаза и цокнул языком, демонстрируя свое терпение. Ему была позволена такая фамильярность.
Он стоял на эшафоте, освещенный ярким утренним солнцем. Совсем молодой парень, лет восемнадцати, не старше.
Очень красивый. Ханне Макенберг такие нравились.
Высокий, стройный, с падающими на плечи длинными волнистыми волосами, черными, как вороново крыло. Он был в ужасе, и это возбуждало Ханну и всю толпу.
Здесь собрались все мужчины, женщины и дети поселка, все бюргеры и домохозяйки, все рабы и готтентоты. Все в отличном настроении, веселые и разговорчивые. Даже самые маленькие дети заразились праздничной атмосферой и с криками гонялись друг за другом под ногами у взрослых.
— «Серафим» сам по себе — грозная сила, — заметил Уил Уилсон. — Он отпугнет любого пирата.
— К тому времени как мы будем готовы к отплытию, все изменится. — Хэл развернул чертежи корабля, над которыми работал с самого перехода через экватор. — Троянский конь, джентльмены. Вот что мы приготовим для господина Джангири.
Все окружили стол, выражая одобрение, высказывая замечания и предложения, как только поняли, что задумал Хэл.
— Пусть «Серафим» выглядит как богатый, толстый, безоружный купец. Начнем с орудийных портов…
На следующее утро Хэл на шлюпке сам обошел стоящий на якоре корабль. С ним были Нэд Тайлер и два корабельных плотника, и он объяснил им, какие изменения должен претерпеть облик «Серафима».
— Всю резьбу и позолоту оставим. — Он показал на прекрасные резные фигуры на корме и на носу корабля. — Они придают нам изнеженный вид. Как барже лорда-мэра.
— Скорее как французской шлюхе, — фыркнул Большой Дэниел.
— К тому же лорд Чайлдс расстроится, если мы причиним ущерб его шедевру, — продолжил Хэл. Он показал на бока «Серафима». — Наша главная забота — орудийные порты. — Крышки орудийных портов были отделаны золотыми листьями: это производило приятное впечатление, но подчеркивало боевую мощь корабля. — Начнете с них, — приказал Хэл плотникам. — Я хочу, чтобы крышки нельзя было заметить. Замажьте щели смолой и перекрасьте так, чтобы они не отличались цветом от корпуса.
Еще час они изучали корабль с шлюпки и решали, какие именно легкие перемены внешнего облика сделают «Серафим» менее грозным.
Когда возвращались на борт, Хэл сказал Большому Дэниелу:
— Я поставил корабль так далеко от берега не только из-за пушек крепости: не хочу, чтобы нас разглядывали с суши. — Он кивком указал на лодки с продуктами и другие маленькие суденышки, окружавшие корабль. — Как только начнутся работы, все эти шлюпки прогоните. Я уверен, что у Джангири есть свои люди во всех портах, и действовать следует исходя из этого.
Вернувшись в каюту, Хэл написал письмо и отправил его на квартиру семьи Битти в поселке. Он объяснил мистеру Битти, что в Бомбей они поплывут на «Йомене из Йорка», когда тот придет, и что Гай поедет с ними. Хэл был рад тому, что сообщал это в письме — не придется спорить с мистером Битти и убеждать его.
— Что ж, — сказал он, посыпая песком чернила на бумаге. — Тем самым мы позаботимся о склонности мастера Тома к любовным приключениям и дракам.
Запечатав письмо воском, он послал за Большим Дэниелом, чтобы тот отнес письмо на берег.
— «Йомена» не видно? — спросил он, едва Дэниел просунул голову в дверь.
— Пока ни следа, капитан.
— Передай вахтенному офицеру, чтобы мне немедленно сообщили, как только он покажется на горизонте.
Он уже много раз отдавал такой приказ, и Большой Дэниел закатил глаза и цокнул языком, демонстрируя свое терпение. Ему была позволена такая фамильярность.
Он стоял на эшафоте, освещенный ярким утренним солнцем. Совсем молодой парень, лет восемнадцати, не старше.
Очень красивый. Ханне Макенберг такие нравились.
Высокий, стройный, с падающими на плечи длинными волнистыми волосами, черными, как вороново крыло. Он был в ужасе, и это возбуждало Ханну и всю толпу.
Здесь собрались все мужчины, женщины и дети поселка, все бюргеры и домохозяйки, все рабы и готтентоты. Все в отличном настроении, веселые и разговорчивые. Даже самые маленькие дети заразились праздничной атмосферой и с криками гонялись друг за другом под ногами у взрослых.