— Так надышу ж, — удивился мальчик, — а тебе спать. Ладно, пока, жди кульки.
Он отключился, а через десять минут в подъезде затопали, негромко переговариваясь, и Кира быстро открыла дверь навстречу белеющим в сумраке лицам, таким, почти детским.
— Вот, — ломко сказал первый, втаскивая громадный пакет с торчащими из него батонами и горлышками пластиковых бутылок, — и еще картошка, отдельно. Плетень?
Отобрав у неразличимого за спиной Плетня сетку, поставил рядом с пакетом.
— Спасибо, — поспешно сказала Кира вслед дробным шагам в темноту.
— Ага. Илья придет, мы на плитах.
Она закрыла двери. Коты немедленно явились, обнюхать новое и сунуть морды в шуршащий пакет.
Кира легонько пихнула Клавдия в мягкий бок, чтоб не залез внутрь целиком. Наклонилась, вытаскивая внезапные покупки. Черти что и сбоку бантик! Так ругалась мама, и маленькую Киру очень этот сбоку бантик смешил. Какой заботник, и правда, все запасы подъел за неделю, которые она сама месяц бы пользовала. И догадался купить не конфекты с шампанью, а самое такое насущное. Молодец. Но когда про пиво спросил, было неловко. Вроде она ему мамка. Кто решит посплетничать, так и скажут, эдипов у мальчика комплекс. Нашел себе мамочку вместо далекой родной, и теперь у нее разрешения спрашивает. Пить или не пить.
Но унося на стол пакеты и свертки, Кира вдруг поняла, да ерунда это все. Сказал — тебе ж дышать. Обычная это деликатность и забота. Откуда она в пацане, который играет в футбол, не стесняется смачно ругаться, и временами набирается пива, и — покрепче пива.
А почему бы ей не быть, спросила сама себя. На дне пакета обнаружились три шоколадки. Черная Кире, белая себе. И молочная — на всякий случай. Представь себе, легконогая Кира, избравшая второй жизнью одиночество и свободу, что на твоем пути встретился тебе просто хороший человек. Удивительно, конечно, что он уже человек в свои двадцать один. Но ведь так и должно быть! В его возрасте ты гуляла с годовалой Светкой, ходила на почту отправлять телеграммы отцу ее Сашке, а дочь сидела рядом на гладкой деревянной скамье, болтая ногами и разглядывая людей. Получается, ты была человеком в твои двадцать. И раньше. Когда решила выйти замуж и начать самостоятельную, отдельную от мамы жизнь. И конечно, еще раньше.
— Ты? — прошелестел в ухо мягкий голос, трогая губами короткие пепельные кудряшки, — человек? Моя кошечка, не смеши, ты никто, так, теплое существо, плюшечка-игрушечка. Для взрослых мужчин.
Кира вздрогнула, роняя обратно в пакет тяжеленькую шоколадину.
— Нет! — обвела взглядом кухню, боясь за каждым знакомым предметом увидеть другое — как искаженное отражение в кривом зеркале, как тень, отброшенную странным источником чужого света.
— Неправда!
Оставив пакет, схватила мобильник. Стояла, не решаясь нажать кнопку вызова. Сказал пиво, пару бокалов, значит, они там, компанией, смеются, болтают. Может быть, с ними девчонки-ровесницы. А тут ее звонок, вроде с проверкой. И Светке не позвонить, уже поздно, спят.
Хорошо бы отвлечься. Увлечься работой. Но засранец Пеший прислал ей слово, которое увлекает Киру совсем не туда. Вот. Нужно пойти и ответить. Написать, ах ты говнюк, чего лезешь, куда не просят? С намеками своими, ты не все по-омнишь, Кира. Я помню, все, что мне нужно! И не хочу помнить еще чего-то. Тем более, его просто нет.
Она снова села в кресло. Проверила время в уголке экрана. Илья придет после своего пива только через час. Набираясь решимости и злости, открыла вкладку с письмом. И уставилась на крошечную аватарку в верхнем поле. Моргая, увеличила масштаб, и злясь, вернула все к норме. Картинка была совсем мелкая, лица не разглядеть, а просто — мужское лицо, светлые короткие волосы. Конечно, показалось. Не похож.
На кого, насмешливо спросил внутренний голос, на кого не похож, белецца Кира, Кира красуня?
— Заткнись, — посоветовала Кира.
И закрывая все вкладки, выключила ноут совсем. Оставив в комнате свет, ушла в кухню. Куча хлопот, на самом деле. Парень притащил жратвы, нужно порадовать его. Любимым картофельным пюре с отварной курятиной. Или вкусным рассыпчатым рисом. Придет, поставят кино, возьмут на колени тарелки и будут смотреть. Смеяться. А еще не дошито платье, обещанное себе и девушке Кате.
В полчетвертого утра Кира бросила на стол в маленькой комнате платье, и оно легло, томно свешивая к полу струящийся подол. Не пришел. Ну и фиг с ним. Не девочка, чай, волноваться и подпрыгивать. Где два бокала, там и пять, знаем мы такое. Мог бы, конечно, позвонить, предупредить, чтоб не дергалась. Но что взять с пацана.
Она устало вернулась к себе. Разобрала постель на узком диване. Умывшись, легла, изгнав котов в коридор. И устроив на коленках нетбук, открыла вечернее, усмехнулась, а нет, уже утреннее чтение.
— Так надышу ж, — удивился мальчик, — а тебе спать. Ладно, пока, жди кульки.
Он отключился, а через десять минут в подъезде затопали, негромко переговариваясь, и Кира быстро открыла дверь навстречу белеющим в сумраке лицам, таким, почти детским.
— Вот, — ломко сказал первый, втаскивая громадный пакет с торчащими из него батонами и горлышками пластиковых бутылок, — и еще картошка, отдельно. Плетень?
Отобрав у неразличимого за спиной Плетня сетку, поставил рядом с пакетом.
— Спасибо, — поспешно сказала Кира вслед дробным шагам в темноту.
— Ага. Илья придет, мы на плитах.
Она закрыла двери. Коты немедленно явились, обнюхать новое и сунуть морды в шуршащий пакет.
Кира легонько пихнула Клавдия в мягкий бок, чтоб не залез внутрь целиком. Наклонилась, вытаскивая внезапные покупки. Черти что и сбоку бантик! Так ругалась мама, и маленькую Киру очень этот сбоку бантик смешил. Какой заботник, и правда, все запасы подъел за неделю, которые она сама месяц бы пользовала. И догадался купить не конфекты с шампанью, а самое такое насущное. Молодец. Но когда про пиво спросил, было неловко. Вроде она ему мамка. Кто решит посплетничать, так и скажут, эдипов у мальчика комплекс. Нашел себе мамочку вместо далекой родной, и теперь у нее разрешения спрашивает. Пить или не пить.
Но унося на стол пакеты и свертки, Кира вдруг поняла, да ерунда это все. Сказал — тебе ж дышать. Обычная это деликатность и забота. Откуда она в пацане, который играет в футбол, не стесняется смачно ругаться, и временами набирается пива, и — покрепче пива.
А почему бы ей не быть, спросила сама себя. На дне пакета обнаружились три шоколадки. Черная Кире, белая себе. И молочная — на всякий случай. Представь себе, легконогая Кира, избравшая второй жизнью одиночество и свободу, что на твоем пути встретился тебе просто хороший человек. Удивительно, конечно, что он уже человек в свои двадцать один. Но ведь так и должно быть! В его возрасте ты гуляла с годовалой Светкой, ходила на почту отправлять телеграммы отцу ее Сашке, а дочь сидела рядом на гладкой деревянной скамье, болтая ногами и разглядывая людей. Получается, ты была человеком в твои двадцать. И раньше. Когда решила выйти замуж и начать самостоятельную, отдельную от мамы жизнь. И конечно, еще раньше.
— Ты? — прошелестел в ухо мягкий голос, трогая губами короткие пепельные кудряшки, — человек? Моя кошечка, не смеши, ты никто, так, теплое существо, плюшечка-игрушечка. Для взрослых мужчин.
Кира вздрогнула, роняя обратно в пакет тяжеленькую шоколадину.
— Нет! — обвела взглядом кухню, боясь за каждым знакомым предметом увидеть другое — как искаженное отражение в кривом зеркале, как тень, отброшенную странным источником чужого света.
— Неправда!
Оставив пакет, схватила мобильник. Стояла, не решаясь нажать кнопку вызова. Сказал пиво, пару бокалов, значит, они там, компанией, смеются, болтают. Может быть, с ними девчонки-ровесницы. А тут ее звонок, вроде с проверкой. И Светке не позвонить, уже поздно, спят.
Хорошо бы отвлечься. Увлечься работой. Но засранец Пеший прислал ей слово, которое увлекает Киру совсем не туда. Вот. Нужно пойти и ответить. Написать, ах ты говнюк, чего лезешь, куда не просят? С намеками своими, ты не все по-омнишь, Кира. Я помню, все, что мне нужно! И не хочу помнить еще чего-то. Тем более, его просто нет.
Она снова села в кресло. Проверила время в уголке экрана. Илья придет после своего пива только через час. Набираясь решимости и злости, открыла вкладку с письмом. И уставилась на крошечную аватарку в верхнем поле. Моргая, увеличила масштаб, и злясь, вернула все к норме. Картинка была совсем мелкая, лица не разглядеть, а просто — мужское лицо, светлые короткие волосы. Конечно, показалось. Не похож.
На кого, насмешливо спросил внутренний голос, на кого не похож, белецца Кира, Кира красуня?
— Заткнись, — посоветовала Кира.
И закрывая все вкладки, выключила ноут совсем. Оставив в комнате свет, ушла в кухню. Куча хлопот, на самом деле. Парень притащил жратвы, нужно порадовать его. Любимым картофельным пюре с отварной курятиной. Или вкусным рассыпчатым рисом. Придет, поставят кино, возьмут на колени тарелки и будут смотреть. Смеяться. А еще не дошито платье, обещанное себе и девушке Кате.
В полчетвертого утра Кира бросила на стол в маленькой комнате платье, и оно легло, томно свешивая к полу струящийся подол. Не пришел. Ну и фиг с ним. Не девочка, чай, волноваться и подпрыгивать. Где два бокала, там и пять, знаем мы такое. Мог бы, конечно, позвонить, предупредить, чтоб не дергалась. Но что взять с пацана.
Она устало вернулась к себе. Разобрала постель на узком диване. Умывшись, легла, изгнав котов в коридор. И устроив на коленках нетбук, открыла вечернее, усмехнулась, а нет, уже утреннее чтение.