Все равно в ванной копилась стирка, и пока совершаются домашние дела, можно прочее на пару часов отодвинуть.
Она так и сделала. Аккуратно передвигаясь, чтоб не наступать на своих КК, собирала бельишко, что-то замочила, другое кинула в машину. Под механический рокот замесила тесто на оладушки, поставила вариться бульон. И заглянула в комнату уже на невнятный голос.
Илья сидел, потирая рукой лоб, и с кем-то о чем-то договариваясь по мобильному. На открытую дверь глянул, виновато улыбаясь, потянул на коленки край покрывала. Кира вошла, с ответной улыбкой, чтоб успокоить. Взяла пустые банки, показывая их — Илья поспешно кивнул и перекосил лицо. Ну да, усмехнулась Кира, наливая воды в кухне, голова сильно бо-бо, судя по аромату, выпито вчера, ой, немало.
— Кира? — он принял банку, выйдя навстречу в коридор, тут же выхлебал, запрокидывая подбородок с темной бородкой, вернул пустую, — спасибо. Ты меня спасла. Извини.
— Иди в сортир, я буду в комнате. Деликатно там посижу. Потом поговорим.
— Ох, — он уже закрывал двери, щелкая задвижкой.
Кира ушла, сначала проверив оладьи. Убрала свою постель, прислушиваясь, как сперва тихо сидел, потом сливал воду, потом лил воду в ванной, снова ворочался в туалете, опять путешествовал умываться.
Села за ноут, проверила почту, и немного поболтала с Вероникой.
«Как там твой мимими-медведь?»
«Оййй. Порасскажу после, счас неудобно».
«Давай. Меня тут все равно работой загрузили выше крыши».
Илья зашел, вытирая Кириным полотенцем шею и плечи. Сел на скрипнувший под его весом диван.
— Тошнит чего-то, — доложил осторожным голосом, так же осторожно усаживаясь удобнее.
— Немудрено. Сколько же принял вчера?
Он поднял страдающие синие глаза с припухшими веками.
— Да немного вроде. Пива три литра. Нет, две двушки. А потом еще коньяку. Рюмок пять. Нет, шесть. С какого переляку я пил этот коньяк? А?
Кира пожала плечами, повернулась, чтоб не сидеть к парню профилем, а смотреть в лицо.
— Слушай. Я к тебе прекрасно отношусь. Правда. И за еду вчерашнюю превеликое спасибо. Но у меня были отношения с сильно пьющим прекрасным мужчиной, спасибо, накушалась. Понимаешь, я туда больше не хочу. Может быть, я еще и поэтому одна все время. Чтоб самой выбирать, как мне жить. Я свою жизнь хочу жить, а не чужую. Твою там. Или еще чью.
Илья молчал, рассматривая свои коленки.
Не меняя голоса, Кира закруглилась, ругая себя за многословие:
— Если совсем паршиво, лучше проблюйся. Я тебе чаю сделаю. И если не нужно никуда, валяйся. А я через часок выйду, прогуляюсь.
Мальчик поднял на нее глаза.
Все равно в ванной копилась стирка, и пока совершаются домашние дела, можно прочее на пару часов отодвинуть.
Она так и сделала. Аккуратно передвигаясь, чтоб не наступать на своих КК, собирала бельишко, что-то замочила, другое кинула в машину. Под механический рокот замесила тесто на оладушки, поставила вариться бульон. И заглянула в комнату уже на невнятный голос.
Илья сидел, потирая рукой лоб, и с кем-то о чем-то договариваясь по мобильному. На открытую дверь глянул, виновато улыбаясь, потянул на коленки край покрывала. Кира вошла, с ответной улыбкой, чтоб успокоить. Взяла пустые банки, показывая их — Илья поспешно кивнул и перекосил лицо. Ну да, усмехнулась Кира, наливая воды в кухне, голова сильно бо-бо, судя по аромату, выпито вчера, ой, немало.
— Кира? — он принял банку, выйдя навстречу в коридор, тут же выхлебал, запрокидывая подбородок с темной бородкой, вернул пустую, — спасибо. Ты меня спасла. Извини.
— Иди в сортир, я буду в комнате. Деликатно там посижу. Потом поговорим.
— Ох, — он уже закрывал двери, щелкая задвижкой.
Кира ушла, сначала проверив оладьи. Убрала свою постель, прислушиваясь, как сперва тихо сидел, потом сливал воду, потом лил воду в ванной, снова ворочался в туалете, опять путешествовал умываться.
Села за ноут, проверила почту, и немного поболтала с Вероникой.
«Как там твой мимими-медведь?»
«Оййй. Порасскажу после, счас неудобно».
«Давай. Меня тут все равно работой загрузили выше крыши».
Илья зашел, вытирая Кириным полотенцем шею и плечи. Сел на скрипнувший под его весом диван.
— Тошнит чего-то, — доложил осторожным голосом, так же осторожно усаживаясь удобнее.
— Немудрено. Сколько же принял вчера?
Он поднял страдающие синие глаза с припухшими веками.
— Да немного вроде. Пива три литра. Нет, две двушки. А потом еще коньяку. Рюмок пять. Нет, шесть. С какого переляку я пил этот коньяк? А?
Кира пожала плечами, повернулась, чтоб не сидеть к парню профилем, а смотреть в лицо.
— Слушай. Я к тебе прекрасно отношусь. Правда. И за еду вчерашнюю превеликое спасибо. Но у меня были отношения с сильно пьющим прекрасным мужчиной, спасибо, накушалась. Понимаешь, я туда больше не хочу. Может быть, я еще и поэтому одна все время. Чтоб самой выбирать, как мне жить. Я свою жизнь хочу жить, а не чужую. Твою там. Или еще чью.
Илья молчал, рассматривая свои коленки.
Не меняя голоса, Кира закруглилась, ругая себя за многословие:
— Если совсем паршиво, лучше проблюйся. Я тебе чаю сделаю. И если не нужно никуда, валяйся. А я через часок выйду, прогуляюсь.
Мальчик поднял на нее глаза.