— Потом нарисуешь, — прохладным голосом прервала ее Галка, — клиенты пришли. Ты их прими. А я по делам пойду, надо стекла в витрину заказывать.
Быстро прошла в холл, взметывая лежащие на столе лоскуты. Даша, собирая разрисованные листочки, проводила ее растерянным взглядом.
— И что ты тут делаешь, Дарья? — сладким голосом спросила Настя.
— Что?
— Тебе бы в Париж, или в Милан. А ты тут, в ателье на окраине.
Даша сунула в ящик стола рисунки и выпрямилась, глядя на Настю.
— А я и буду. И в Париже, и в Милане.
И, независимо вздернув подбородок, пошла в холл. Там, перед большим зеркалом, застегивая своего леопарда, Галка разговаривала с клиентами:
— Саша, Оленька, вот наш новый мастер, Дарья, она все умеет, все знает, с ней и говорите, — Галка примостила на волосы меховую бейсболку, и, официально улыбнувшись, хлопнула дверью. На сердце у Даши стало смурно. Но она тоже растянула губы в улыбке, садясь за письменный стол.
Саша оказался стройным, дорого одетым брюнетом, с коротко стриженой головой и синими от бритья шеками. Оленька маячила позади, безмолвная и незаметная.
— Новый мастер Дарья, — протяжно сказал Саша и, подойдя, вдруг наклонился и поцеловал Дашину щеку, — все знает и все умеет, все-все умеет?
— Не знаю, — отрывисто ответила Даша, доставая бланки.
— Кто все знает, не имеет права так отвечать, — он подсмеивался, и щеки в белом свете дневных ламп отливали неприятной синевой.
— Что у вас? — Даша не стала поддерживать его шутливый тон.
— О-о, у нас много всего. Олюшка?
Олюшка с готовностью вскочила, поставила на край стола набитый пакет. Робко улыбнулась Даше.
— Ольчик сильно похудела, — сообщал тем временем Саша, осматривая жену с заботливостью хорошего хозяина, — сначала поправилась изрядно, вечная проблема понаехавших девочек. Потом похудела, неожиданно быстро. А вещички самые любимые. Мы, конечно, купим новья, но кое-что нам хотелось бы носить дальше. Правда, зая?
— Да, — тихо сказала Оленька. Она вытаскивала из пакета вещи, и Даша, кивая, записывала:
— Джинсы, вельвет бежевый, джинсы Дольче и Габана, синие, юбка бархатная…
— Маккуин, — подсказал Саша.
— Хорошо, Маккуин. Юбка длинная льняная, Гуччи. Рубашка, снова Дольче и Габана. Блузка — Прада. Вам что, все до праздника сделать?
Она обращалась к Оленьке, но та посмотрела на мужа. И тот, блестя белыми зубами, ответил сам:
— Потом нарисуешь, — прохладным голосом прервала ее Галка, — клиенты пришли. Ты их прими. А я по делам пойду, надо стекла в витрину заказывать.
Быстро прошла в холл, взметывая лежащие на столе лоскуты. Даша, собирая разрисованные листочки, проводила ее растерянным взглядом.
— И что ты тут делаешь, Дарья? — сладким голосом спросила Настя.
— Что?
— Тебе бы в Париж, или в Милан. А ты тут, в ателье на окраине.
Даша сунула в ящик стола рисунки и выпрямилась, глядя на Настю.
— А я и буду. И в Париже, и в Милане.
И, независимо вздернув подбородок, пошла в холл. Там, перед большим зеркалом, застегивая своего леопарда, Галка разговаривала с клиентами:
— Саша, Оленька, вот наш новый мастер, Дарья, она все умеет, все знает, с ней и говорите, — Галка примостила на волосы меховую бейсболку, и, официально улыбнувшись, хлопнула дверью. На сердце у Даши стало смурно. Но она тоже растянула губы в улыбке, садясь за письменный стол.
Саша оказался стройным, дорого одетым брюнетом, с коротко стриженой головой и синими от бритья шеками. Оленька маячила позади, безмолвная и незаметная.
— Новый мастер Дарья, — протяжно сказал Саша и, подойдя, вдруг наклонился и поцеловал Дашину щеку, — все знает и все умеет, все-все умеет?
— Не знаю, — отрывисто ответила Даша, доставая бланки.
— Кто все знает, не имеет права так отвечать, — он подсмеивался, и щеки в белом свете дневных ламп отливали неприятной синевой.
— Что у вас? — Даша не стала поддерживать его шутливый тон.
— О-о, у нас много всего. Олюшка?
Олюшка с готовностью вскочила, поставила на край стола набитый пакет. Робко улыбнулась Даше.
— Ольчик сильно похудела, — сообщал тем временем Саша, осматривая жену с заботливостью хорошего хозяина, — сначала поправилась изрядно, вечная проблема понаехавших девочек. Потом похудела, неожиданно быстро. А вещички самые любимые. Мы, конечно, купим новья, но кое-что нам хотелось бы носить дальше. Правда, зая?
— Да, — тихо сказала Оленька. Она вытаскивала из пакета вещи, и Даша, кивая, записывала:
— Джинсы, вельвет бежевый, джинсы Дольче и Габана, синие, юбка бархатная…
— Маккуин, — подсказал Саша.
— Хорошо, Маккуин. Юбка длинная льняная, Гуччи. Рубашка, снова Дольче и Габана. Блузка — Прада. Вам что, все до праздника сделать?
Она обращалась к Оленьке, но та посмотрела на мужа. И тот, блестя белыми зубами, ответил сам: