— Чего это ты, Цезарь чортов? — потребовала ответа Галка, тоже пытаясь перекричать кота. И через секунду, что-то сообразив, застучала в дверь туалета:
— Дашка, открой быстренько, я в щелку просуну. Да заткнись, дурень!
— Муыффф-ыыыы! — заливался Патрисий, отпинываемый ногами, и рвался к Дашиной крепости.
Даша приоткрыла дверь и потянула внутрь пакет для мусора, по размеру годный для средней величины покойника. Посмотрела на него непонимающе, но тут же кивнув, сунула шубу в недра пакета, и залепила сверток скочем, лежащим на полочке.
— Побрызгай! Возьми там чего вонючего, дезодорант Мишкин! — кричала Галка.
— Но-но, — обиделся Миша.
Даша, задерживая дыхание, щедро залила пакет, пшикая на него «изысканным ароматом папайи и малазийской сосны с мужественными нотками мадагаскарского табака».
— Меня сейчас стошнит…
— Нормальный дезик!
— Ыыы-ууауууу!
Миша ворчал, и голос его становился слышнее, — Патрисий орал все тише и тише. И, наконец, покрутившись у закрытой двери, дергая белыми, как рыбацкая леска, усами, изогнул хвост новой фигурой и мягко ступая, ушел на подоконник, где сел спиной ко всем. Задрал заднюю ногу и стал вылизывать окорочок, длинно ведя розовым языком.
Галка поскребла по фанерной двери.
— Вылезай, партизанка. Шубу там брось пока, за унитазом.
Даша осторожно вышла и присоединилась к народу, который полукругом собрался у окна, напряженно глядя на кота. Миша поигрывал молотком, и Даша, будто невзначай, инструмент у него отобрала.
— И что с ним такое? — Галка спрашивала у всех, но Даша, чувствуя свою ответственность за негодяйские выходки, виновато пожала плечами:
— Ума не приложу. Ведь такой спокойный кот. Такой хороший. И красивый такой. Мышей ловит и даже крысу, помните?
— Ты мне его не сватай, замуж не пойду. И, кстати, о крысе. Он тогда тоже на шубу накинулся. На эту же.
— Она пахнет, — авторитетно сказала Настя, — у нас хомяк балдеет от мандаринов, прям, умирает. За шкурку готов отдаться всем подряд.
— Лучше бы этот толстяк за шкурки отдавался, — мрачно ответила Галка, — у нас тогда мехов было бы — вагон. А он, сволочь, дерется с шубой! Ну и что делать? Я уже все рассчитала! Стоячая дылда будет в наброшенной шубке и в той юбочке под крокодила, у которой задницу Любаня прожгла утюгом. Майку из тонкой замши, которая с браком на спине, — задрапируем и заколем прям на сиськах. Она ж впереди всех стоит, лицо витрины. И как теперь без шубы?
…Патрисий закончил с ногой и обратился к белоснежному животу. Миша, оскорбленный тем, что Галка вспомнила один из грехов Любани, ушел в витрину и там чем-то громко двигал. Алена, услышав про утюг, ойкнула и убежала к гладильному прессу. Настя слегка раздраженно спросила:
— Мы что, каждый день витрину будем обновлять?
— Нет. Я думала, раз в месяц где-то.
— Чего это ты, Цезарь чортов? — потребовала ответа Галка, тоже пытаясь перекричать кота. И через секунду, что-то сообразив, застучала в дверь туалета:
— Дашка, открой быстренько, я в щелку просуну. Да заткнись, дурень!
— Муыффф-ыыыы! — заливался Патрисий, отпинываемый ногами, и рвался к Дашиной крепости.
Даша приоткрыла дверь и потянула внутрь пакет для мусора, по размеру годный для средней величины покойника. Посмотрела на него непонимающе, но тут же кивнув, сунула шубу в недра пакета, и залепила сверток скочем, лежащим на полочке.
— Побрызгай! Возьми там чего вонючего, дезодорант Мишкин! — кричала Галка.
— Но-но, — обиделся Миша.
Даша, задерживая дыхание, щедро залила пакет, пшикая на него «изысканным ароматом папайи и малазийской сосны с мужественными нотками мадагаскарского табака».
— Меня сейчас стошнит…
— Нормальный дезик!
— Ыыы-ууауууу!
Миша ворчал, и голос его становился слышнее, — Патрисий орал все тише и тише. И, наконец, покрутившись у закрытой двери, дергая белыми, как рыбацкая леска, усами, изогнул хвост новой фигурой и мягко ступая, ушел на подоконник, где сел спиной ко всем. Задрал заднюю ногу и стал вылизывать окорочок, длинно ведя розовым языком.
Галка поскребла по фанерной двери.
— Вылезай, партизанка. Шубу там брось пока, за унитазом.
Даша осторожно вышла и присоединилась к народу, который полукругом собрался у окна, напряженно глядя на кота. Миша поигрывал молотком, и Даша, будто невзначай, инструмент у него отобрала.
— И что с ним такое? — Галка спрашивала у всех, но Даша, чувствуя свою ответственность за негодяйские выходки, виновато пожала плечами:
— Ума не приложу. Ведь такой спокойный кот. Такой хороший. И красивый такой. Мышей ловит и даже крысу, помните?
— Ты мне его не сватай, замуж не пойду. И, кстати, о крысе. Он тогда тоже на шубу накинулся. На эту же.
— Она пахнет, — авторитетно сказала Настя, — у нас хомяк балдеет от мандаринов, прям, умирает. За шкурку готов отдаться всем подряд.
— Лучше бы этот толстяк за шкурки отдавался, — мрачно ответила Галка, — у нас тогда мехов было бы — вагон. А он, сволочь, дерется с шубой! Ну и что делать? Я уже все рассчитала! Стоячая дылда будет в наброшенной шубке и в той юбочке под крокодила, у которой задницу Любаня прожгла утюгом. Майку из тонкой замши, которая с браком на спине, — задрапируем и заколем прям на сиськах. Она ж впереди всех стоит, лицо витрины. И как теперь без шубы?
…Патрисий закончил с ногой и обратился к белоснежному животу. Миша, оскорбленный тем, что Галка вспомнила один из грехов Любани, ушел в витрину и там чем-то громко двигал. Алена, услышав про утюг, ойкнула и убежала к гладильному прессу. Настя слегка раздраженно спросила:
— Мы что, каждый день витрину будем обновлять?
— Нет. Я думала, раз в месяц где-то.