— Ну, заклеите окна и все. Делов-то. Не унюхает.
— Верно, — Галка принюхалась к Даше, — а шубу зальем Мишкиной отравой, погуще.
— Только ты заливай, а то меня снова… — Даша вспомнила каморку туалета, заполненную парами мужественных ноток малазийского табака, и содрогнулась.
— Наш хомяк, он даже сбежал как-то из клетки и забрался на кухонную полку. Там джем стоял, мандариновый, так он унюхал, — рассказала Настя, уходя к себе.
— Вот как?.. — Галка подумала. Быстрыми шагами ушла в дальний угол к комоду. Оттуда распорядилась:
— Даш, отойди от своего Аврелия. На всякий случай.
Зашуршал полиэтилен. Патрисий бросил недолизанный живот и поднял большую голову. Даша смотрела, как расширяются и темнеют кошачьи глаза, дергаются усы вокруг треугольной пуговицы носа.
— Ууу-ыыыы-ааау? — утробным басом вопросил кот и вскочил, выгнув спину.
— Галь…
— Мыыыаврррр!..
— Все, уже все! — Галка захлопнула дверцу комода и вернулась к окну:
— У меня там кусочки лежат, в самом углу, завернутые, от Колиной куртки. Я ему ламу ставила на подстежку и капюшон. Вот маленький хвостик достала. И видишь, чего!
— Галя! А как он орал, тогда, в прихожей! — напомнила Даша, — Коля еще подумал, что это я реву. Утешал из-за двери. А Патрисий — нюхает и воет пуще.
Они, стоя рядышком, смотрели, как на круглой кошачьей спине опускается шерсть, и Патрисий, снова вспомнив о гигиене, мелькает розовым языком. Какую тайну знал о ламах большой черно-белый кот, которого Даша подобрала у мусорного контейнера, где он сидел прямо и глядел перед собой, тощий, облезлый, сотрясаемый крупной дрожью? И где он с ламами познакомился? Может быть, он прилетел самолетом, из самых Анд, зайцем? Кот — зайцем… А там, в прозрачных суровых горах его хозяин пас стадо горбоносых скотинок с влажными коровьими глазами и заставлял кота их охранять? Или какая-то лама, мерно жуя, наступила на маленького котенка, он чудом спасся, подобранный дочкой туристов, и она провезла его в сумке…
…Или он родился в Москве, но жил в квартире у старухи, где все было завешано шкурами лам, все-все — даже холодильник и телевизор…
— Дарья, хватит мечтать. Скоро заказчица придет, я думала, ты рукава втачаешь, к примерке.
— Я и втачаю.
— Нет.
Даша сбоку посмотрела на Галкин профиль с ровным носом и чуть выдвинутой вперед нижней челюстью. Галка иногда говорила о себе словами из песни: я маленькая лошадка, и мне в этой жизни несладко…
Под темными глазами, опушенными жесткими цыганскими ресницами, легли серые круги. Полные губы потрескались.
— Если сядешь за машину сейчас, проложишь кривую строчку, — мерно сказала Галка, глядя перед собой, — ее придется распарывать и строчить заново. А шов, который распарывали и переделывали, делает вещь второсортной. Поняла?
— Да…
— Ну, заклеите окна и все. Делов-то. Не унюхает.
— Верно, — Галка принюхалась к Даше, — а шубу зальем Мишкиной отравой, погуще.
— Только ты заливай, а то меня снова… — Даша вспомнила каморку туалета, заполненную парами мужественных ноток малазийского табака, и содрогнулась.
— Наш хомяк, он даже сбежал как-то из клетки и забрался на кухонную полку. Там джем стоял, мандариновый, так он унюхал, — рассказала Настя, уходя к себе.
— Вот как?.. — Галка подумала. Быстрыми шагами ушла в дальний угол к комоду. Оттуда распорядилась:
— Даш, отойди от своего Аврелия. На всякий случай.
Зашуршал полиэтилен. Патрисий бросил недолизанный живот и поднял большую голову. Даша смотрела, как расширяются и темнеют кошачьи глаза, дергаются усы вокруг треугольной пуговицы носа.
— Ууу-ыыыы-ааау? — утробным басом вопросил кот и вскочил, выгнув спину.
— Галь…
— Мыыыаврррр!..
— Все, уже все! — Галка захлопнула дверцу комода и вернулась к окну:
— У меня там кусочки лежат, в самом углу, завернутые, от Колиной куртки. Я ему ламу ставила на подстежку и капюшон. Вот маленький хвостик достала. И видишь, чего!
— Галя! А как он орал, тогда, в прихожей! — напомнила Даша, — Коля еще подумал, что это я реву. Утешал из-за двери. А Патрисий — нюхает и воет пуще.
Они, стоя рядышком, смотрели, как на круглой кошачьей спине опускается шерсть, и Патрисий, снова вспомнив о гигиене, мелькает розовым языком. Какую тайну знал о ламах большой черно-белый кот, которого Даша подобрала у мусорного контейнера, где он сидел прямо и глядел перед собой, тощий, облезлый, сотрясаемый крупной дрожью? И где он с ламами познакомился? Может быть, он прилетел самолетом, из самых Анд, зайцем? Кот — зайцем… А там, в прозрачных суровых горах его хозяин пас стадо горбоносых скотинок с влажными коровьими глазами и заставлял кота их охранять? Или какая-то лама, мерно жуя, наступила на маленького котенка, он чудом спасся, подобранный дочкой туристов, и она провезла его в сумке…
…Или он родился в Москве, но жил в квартире у старухи, где все было завешано шкурами лам, все-все — даже холодильник и телевизор…
— Дарья, хватит мечтать. Скоро заказчица придет, я думала, ты рукава втачаешь, к примерке.
— Я и втачаю.
— Нет.
Даша сбоку посмотрела на Галкин профиль с ровным носом и чуть выдвинутой вперед нижней челюстью. Галка иногда говорила о себе словами из песни: я маленькая лошадка, и мне в этой жизни несладко…
Под темными глазами, опушенными жесткими цыганскими ресницами, легли серые круги. Полные губы потрескались.
— Если сядешь за машину сейчас, проложишь кривую строчку, — мерно сказала Галка, глядя перед собой, — ее придется распарывать и строчить заново. А шов, который распарывали и переделывали, делает вещь второсортной. Поняла?
— Да…