Вечером, когда все разбрелись, оставив на большом столе вещички, которые до праздника обязательно надо успеть, Галка выпроводила Дашу и Патрисия на улицу.
— Суй его в сумку, погуляйте, подышите. А я шубку в витрину. Дышать идите в магазин, вот списочек, там распродажа в шторном, нитки и тесьма.
На улице Даша первым делом направилась к новой витрине. Днем выбегали смотреть, но в темноте все другое. Стеклянный кубик светился, переливаясь волнами синего шелка, по которому текли сплетенные из дождика гирлянды. Три девчонки со светлыми высокими скулами и нежно прорисованными губами ожили в пространстве своего кукольного мира.
Одна, прислоняясь к стеклу, отгородила ладошками лицо и смотрела на улицу. Оттого что стояла вплотную, юбка широкого платьица из меховых полосок, соединенных шифоновыми лентами, совсем по-человечески прижималась к стеклу и торчала сзади, оттопыриваясь. Свесилось с голого плечика смешное ожерелье из огромных меховых помпонов.
Другая, стоя на коленках, рассматривала рассыпанные по синему полу цветные стеклянные шары. Смешно сверкал блик на круглой попе, обтянутой кожаными шортиками, руки до самых пальцев закрывали мягкие рукава свитера, изрисованного замшевым орнаментом.
А впереди и чуть сбоку, выставив длинную ногу в кожаном ботике, стояла девочка в пестрой шубке, короткой размахайке с вычурными рукавами, трогательной и забавной. Удивительно кстати пришлась к парижской шубке узкая юбка из тисненой под крокодила зеленоватой кожи и высоченные ботинки на протекторе, но с тонкими, туго перешнурованными щиколотками — в пику модной обуви на платформе.
Синяя шелковая шкатулка, а в ней — драгоценности, но не мертвые, безупречные, а почему-то, наверное, из-за вручную сшитых вещей, — живые и потому немножко забавные. Так и надо. Раскрываешь шкатулку и они тут…
Даша медленно подошла. Попятилась. Наклоняя голову, ступила в сторону. Девочки в синей витрине, на лица которых падал теплый свет направленных ламп (чтоб не утопленницы, кричала Галка, командуя электриком) жили своей жизнью и что-то рассказывали о ней Даше. И она слышала тихий, но все более ясный шепоток бродящей рядом идеи.
— Муррло, — будто учуяв, что Даша снова разглядывает ненавистную шубку, подал голос Патрисий из недр сумки.
— Идем, — спохватилась Даша. И отойдя, еще раз обернулась на смешной, прилепленный к длинному скучному дому синий прозрачный кубик витрины. Свет из нее падал на снег и там на нем… Даша пригляделась. Таща тяжелую сумку, вернулась опять. На белом, залитом голубоватым светом фоне, чернели кривые цифры, насыпанные чем-то мелким. Даша присела, вглядываясь, подцепила горошину пальцами. Изюм!
— Маффф, — уже строже сказал замерзающий Патрисий.
— Сейчас… — поставив сумку, вынула телефон и, тыкая коченеющим на морозе пальцем в кнопки, стала записывать.
— Семь, ноль, пять, а это что? Восемь или девять? Дурында, все растоптала! Идеи у нее… Жан-Поль Готье, ага. Все.
Она сунула телефон в карман и побежала к магазинам, тяжелая сумка колотила ее по боку… Может это и не Данила вовсе. А даже если Данила, что с того? Хватит с нее Олега с его рок-фестивалями и тусовками. И еще Ирена эта. С глазами.
Но пусть будет номер телефона, пусть. Ведь — изюмом на снегу!
По стеклянной стене высокого здания лез Санта Клаус, в ярких красных штанах и скособоченной куртке. Ветер стукал большую, в человеческий рост, игрушку, о стекло, трепал кудрявую бороду.
Даша топнула замерзшей ногой. Сапожки немного жали и ноги от этого зябли быстро. Скоро придет набитая народом маршрутка, она влезет в горячую небольшую толпу и поедет в мастерскую. А вечером будет Новый год. У нее есть платье, она только что побывала в парикмахерской и уши закоченели, потому что надевать капюшон на красиво причесанную голову не хочется. Туфельки тоже есть. И то пальтишко, хозяйка которого уехала в Эмираты, сегодня ее.
Маршрутка, оскальзываясь на заледеневшей дороге, притормозила, распахивая дверь, и Даша залезла внутрь. Села на единственное свободное место у окна, радуясь маленькой удаче.
Галка звала ее в клуб к Милене, там будет весело. Наверное. Но только что позвонил Саша.
— Дарья-Даша, — сказал мягким голосом, — ты не забыла? Это наш с тобой Новый год.
Она пробормотала что-то, о том, что еще работа сегодня и в клуб они, с Галкой…
— Я позвоню попозже. Собирайся, заеду к семи, заберу тебя, — перебил он, и отключился.
Вечером, когда все разбрелись, оставив на большом столе вещички, которые до праздника обязательно надо успеть, Галка выпроводила Дашу и Патрисия на улицу.
— Суй его в сумку, погуляйте, подышите. А я шубку в витрину. Дышать идите в магазин, вот списочек, там распродажа в шторном, нитки и тесьма.
На улице Даша первым делом направилась к новой витрине. Днем выбегали смотреть, но в темноте все другое. Стеклянный кубик светился, переливаясь волнами синего шелка, по которому текли сплетенные из дождика гирлянды. Три девчонки со светлыми высокими скулами и нежно прорисованными губами ожили в пространстве своего кукольного мира.
Одна, прислоняясь к стеклу, отгородила ладошками лицо и смотрела на улицу. Оттого что стояла вплотную, юбка широкого платьица из меховых полосок, соединенных шифоновыми лентами, совсем по-человечески прижималась к стеклу и торчала сзади, оттопыриваясь. Свесилось с голого плечика смешное ожерелье из огромных меховых помпонов.
Другая, стоя на коленках, рассматривала рассыпанные по синему полу цветные стеклянные шары. Смешно сверкал блик на круглой попе, обтянутой кожаными шортиками, руки до самых пальцев закрывали мягкие рукава свитера, изрисованного замшевым орнаментом.
А впереди и чуть сбоку, выставив длинную ногу в кожаном ботике, стояла девочка в пестрой шубке, короткой размахайке с вычурными рукавами, трогательной и забавной. Удивительно кстати пришлась к парижской шубке узкая юбка из тисненой под крокодила зеленоватой кожи и высоченные ботинки на протекторе, но с тонкими, туго перешнурованными щиколотками — в пику модной обуви на платформе.
Синяя шелковая шкатулка, а в ней — драгоценности, но не мертвые, безупречные, а почему-то, наверное, из-за вручную сшитых вещей, — живые и потому немножко забавные. Так и надо. Раскрываешь шкатулку и они тут…
Даша медленно подошла. Попятилась. Наклоняя голову, ступила в сторону. Девочки в синей витрине, на лица которых падал теплый свет направленных ламп (чтоб не утопленницы, кричала Галка, командуя электриком) жили своей жизнью и что-то рассказывали о ней Даше. И она слышала тихий, но все более ясный шепоток бродящей рядом идеи.
— Муррло, — будто учуяв, что Даша снова разглядывает ненавистную шубку, подал голос Патрисий из недр сумки.
— Идем, — спохватилась Даша. И отойдя, еще раз обернулась на смешной, прилепленный к длинному скучному дому синий прозрачный кубик витрины. Свет из нее падал на снег и там на нем… Даша пригляделась. Таща тяжелую сумку, вернулась опять. На белом, залитом голубоватым светом фоне, чернели кривые цифры, насыпанные чем-то мелким. Даша присела, вглядываясь, подцепила горошину пальцами. Изюм!
— Маффф, — уже строже сказал замерзающий Патрисий.
— Сейчас… — поставив сумку, вынула телефон и, тыкая коченеющим на морозе пальцем в кнопки, стала записывать.
— Семь, ноль, пять, а это что? Восемь или девять? Дурында, все растоптала! Идеи у нее… Жан-Поль Готье, ага. Все.
Она сунула телефон в карман и побежала к магазинам, тяжелая сумка колотила ее по боку… Может это и не Данила вовсе. А даже если Данила, что с того? Хватит с нее Олега с его рок-фестивалями и тусовками. И еще Ирена эта. С глазами.
Но пусть будет номер телефона, пусть. Ведь — изюмом на снегу!
По стеклянной стене высокого здания лез Санта Клаус, в ярких красных штанах и скособоченной куртке. Ветер стукал большую, в человеческий рост, игрушку, о стекло, трепал кудрявую бороду.
Даша топнула замерзшей ногой. Сапожки немного жали и ноги от этого зябли быстро. Скоро придет набитая народом маршрутка, она влезет в горячую небольшую толпу и поедет в мастерскую. А вечером будет Новый год. У нее есть платье, она только что побывала в парикмахерской и уши закоченели, потому что надевать капюшон на красиво причесанную голову не хочется. Туфельки тоже есть. И то пальтишко, хозяйка которого уехала в Эмираты, сегодня ее.
Маршрутка, оскальзываясь на заледеневшей дороге, притормозила, распахивая дверь, и Даша залезла внутрь. Села на единственное свободное место у окна, радуясь маленькой удаче.
Галка звала ее в клуб к Милене, там будет весело. Наверное. Но только что позвонил Саша.
— Дарья-Даша, — сказал мягким голосом, — ты не забыла? Это наш с тобой Новый год.
Она пробормотала что-то, о том, что еще работа сегодня и в клуб они, с Галкой…
— Я позвоню попозже. Собирайся, заеду к семи, заберу тебя, — перебил он, и отключился.