— Та ла-а-ана, — протянул тот.
Даша хлебнула. Подождала, пока горячая волна опустится до желудка, и хлебнула снова.
— По-нашему, — одобрительно заметил камуфляжный, — а зажрать нечем. Только твои сигареты.
— Обойдусь.
Алина села рядом, положила руку с черными ногтями на голову Патрисия. Тот не протестовал, и Даша вздохнула свободнее — интуиции Патрисия она доверяла. Виски грело ее изнутри и отчаяние отступало. Вместо него пришла, прикорнув в затылке, тихая печаль.
— Что же теперь будет-то… — проговорила она сама себе.
Алина спросила сочувственно:
— Поругалась да? Или жена застукала?
— Да, так… неприятности, — Даша повертела сумочку, положила рядом с собой на скамью. Спрятала руки в меховые рукава.
— Ты платье порвала, — Алина показала на разодранный подол, — жалко, красивое какое платье.
— Черт с ним.
— Я — Петр. Дай мобилу свою, — огромная куртка протянул руку.
— На, — равнодушно сказала Даша, кладя мобильник на белую ладонь, — держи, Петр-ключник.
Тот наклонил растрепанную голову, тыкая в кнопки.
— Денежку бы, — проскрипел над головами дрожащий голос, — на похмел дай, а?
Даша подняла голову. Над ней, склонившись, стоял нищий. Оставив своего спутника, окруженного пакетами и кульками, протягивал свою руку, грязную. Пахнуло мочой и перегаром. Загудел подбегающий поезд. Даша открыла рот, сказать, что денег почти и нету, но тут нищий, дернувшись, развернулся и побежал к закрывающимся дверям поезда. Алина вскочила.
— Спер, сволочь! Петька, ну ты что! Ярик, бля!
Поезд завыл и поехал, увозя кривую фигуру в лохмотьях. Даша растерянно щупала скамью там, где только что лежала ее сумочка, вечерняя, маленькая, а внутри — кошелек с несколькими купюрами, ключи, косметика и запасные трусики в маленьком пакете.
Дальняя скамья, на которой так основательно расположился второй нищий, опустела тоже. Исчезли кульки и пакеты.
— Придурок, — сказал камуфляжный Ярик и выругался. Алина, пританцовывая, бегала вокруг скамьи, повторяя:
— Сволочь, сволочь. А что там, там деньги да? Ценное что?
— Дай, — Даша протянула руку за фляжкой, — да какие деньги, триста рублей. На мелкие расходы.
— Та ла-а-ана, — протянул тот.
Даша хлебнула. Подождала, пока горячая волна опустится до желудка, и хлебнула снова.
— По-нашему, — одобрительно заметил камуфляжный, — а зажрать нечем. Только твои сигареты.
— Обойдусь.
Алина села рядом, положила руку с черными ногтями на голову Патрисия. Тот не протестовал, и Даша вздохнула свободнее — интуиции Патрисия она доверяла. Виски грело ее изнутри и отчаяние отступало. Вместо него пришла, прикорнув в затылке, тихая печаль.
— Что же теперь будет-то… — проговорила она сама себе.
Алина спросила сочувственно:
— Поругалась да? Или жена застукала?
— Да, так… неприятности, — Даша повертела сумочку, положила рядом с собой на скамью. Спрятала руки в меховые рукава.
— Ты платье порвала, — Алина показала на разодранный подол, — жалко, красивое какое платье.
— Черт с ним.
— Я — Петр. Дай мобилу свою, — огромная куртка протянул руку.
— На, — равнодушно сказала Даша, кладя мобильник на белую ладонь, — держи, Петр-ключник.
Тот наклонил растрепанную голову, тыкая в кнопки.
— Денежку бы, — проскрипел над головами дрожащий голос, — на похмел дай, а?
Даша подняла голову. Над ней, склонившись, стоял нищий. Оставив своего спутника, окруженного пакетами и кульками, протягивал свою руку, грязную. Пахнуло мочой и перегаром. Загудел подбегающий поезд. Даша открыла рот, сказать, что денег почти и нету, но тут нищий, дернувшись, развернулся и побежал к закрывающимся дверям поезда. Алина вскочила.
— Спер, сволочь! Петька, ну ты что! Ярик, бля!
Поезд завыл и поехал, увозя кривую фигуру в лохмотьях. Даша растерянно щупала скамью там, где только что лежала ее сумочка, вечерняя, маленькая, а внутри — кошелек с несколькими купюрами, ключи, косметика и запасные трусики в маленьком пакете.
Дальняя скамья, на которой так основательно расположился второй нищий, опустела тоже. Исчезли кульки и пакеты.
— Придурок, — сказал камуфляжный Ярик и выругался. Алина, пританцовывая, бегала вокруг скамьи, повторяя:
— Сволочь, сволочь. А что там, там деньги да? Ценное что?
— Дай, — Даша протянула руку за фляжкой, — да какие деньги, триста рублей. На мелкие расходы.