— Нет, а что?…
— Гуляет она… Вот что…
— Молодая, что ж ей не гулять? Не чулки же в ее годы вязать. Мы ведь тоже с тобой в это время гуляли.
— Да нет, Саввишна… Другое дело. — Он заговорщически понизил голос и оглянулся на двери. — Тут недавно собралась компания: молодые лейтенанты, месяц назад прибывшие, адъютант мой — и в лес подались. К чему эти прогулки могут привести, сама должна понимать.
— Не надо во всем видеть только плохое.
— Этот Дубров по пятам за ней ходит. И как это быстро люди портятся. Он мне казался таким серьезным, исполнительным командиром. Я души в нем не чаял. «Вот, — думаю, — то, что мне надо». Так нет же, свела его Рита с ума.
— Любовью, Вася, нельзя командовать: приказал, прикрикнул — и все.
— Ничего, я ее поставлю на место. Только ты, пожалуйста, не вмешивайся.
Марина Саввишна, стоя у окна, засмотрелась на кого-то, и чайная ложка выпала из руки.
Василий Александрович удивленно взглянул на жену.
— Ты на кого это там загляделась?
— Вон примадонна Канашова расфуфыренная пошла. Погляди.
— Что, завидки берут? Шляпа в перьях не дает тебе покоя?
— Не в шляпе дело, а в том, что она совесть потеряла, в мещанку превратилась… Из политкружка демонстративно ушла: ведите ли, ей скучно. Общественное поручение дали, не выполнила — ей некогда. А чем она, спросить, занята? Днем, когда ни придешь, спит, а в комнату к ней стыдно зайти, такой там раскардаш. Чуть завечерело — накрасится, расфуфырится — и айда в город.
— Может быть, где-нибудь в городе выступает. Ведь юна артистка.
— Какая она артистка, это все для отвода глаз. Прошлый год хоть самодеятельностью в клубе изредка занималась, а сейчас и этого нет. Ну, да что с тобой толковать! — Марина Саввишна быстро оделась. — Я пойду… Вы не ждите меня, обедайте с Ритой.
Сегодня Аржанцев отчитал Миронова за плохую заправку коек во взводе.
На строевой подготовке бойцы заметили, как Миронов с неохотой подал команду «становись». Чем-то огорчен. Когда команда была выполнена, лейтенант недовольно сдвинул брови и скомандовал отрывисто, резко:
— Отставить! Разойдись!
Теперь Миронов стоял, внимательно присматриваясь к бойцам. Он подал новую команду: взять оружие на плечо, а затем к ноге. Некоторые бойцы запаздывали при выполнении ружейных приемов. Он подавал новые и новые команды, все более убеждаясь, что взвод их выполнять по-настоящему не умеет. Бойцы видели, как командир недовольно морщился, если кто-то отставал при выполнении приема или чрезмерно спешил, исправляя ошибку.
Наконец Миронов, не выдержав, подошел к бойцу на правом фланге. Это был Андрей Полагута. Молча взял у него винтовку. Все с укоризной покосились на Полагуту, словно говоря ему: «Это ты нас подвел».
— Многие из вас, — сказал Миронов, обращаясь к взводу, — отработали ружейные приемы плохо и потому делают их неверно. — Взгляд его говорил: «Не думайте, что это относится только к Полагуте». Напротив. Полагута с первого дня чем-то понравился Миронову. То ли своим богатырским видом и удивительным спокойствием, таившимся в его тихих зеленоватых глазах, то ли еще чем-то, неуловимым с первого взгляда.
— Нет, а что?…
— Гуляет она… Вот что…
— Молодая, что ж ей не гулять? Не чулки же в ее годы вязать. Мы ведь тоже с тобой в это время гуляли.
— Да нет, Саввишна… Другое дело. — Он заговорщически понизил голос и оглянулся на двери. — Тут недавно собралась компания: молодые лейтенанты, месяц назад прибывшие, адъютант мой — и в лес подались. К чему эти прогулки могут привести, сама должна понимать.
— Не надо во всем видеть только плохое.
— Этот Дубров по пятам за ней ходит. И как это быстро люди портятся. Он мне казался таким серьезным, исполнительным командиром. Я души в нем не чаял. «Вот, — думаю, — то, что мне надо». Так нет же, свела его Рита с ума.
— Любовью, Вася, нельзя командовать: приказал, прикрикнул — и все.
— Ничего, я ее поставлю на место. Только ты, пожалуйста, не вмешивайся.
Марина Саввишна, стоя у окна, засмотрелась на кого-то, и чайная ложка выпала из руки.
Василий Александрович удивленно взглянул на жену.
— Ты на кого это там загляделась?
— Вон примадонна Канашова расфуфыренная пошла. Погляди.
— Что, завидки берут? Шляпа в перьях не дает тебе покоя?
— Не в шляпе дело, а в том, что она совесть потеряла, в мещанку превратилась… Из политкружка демонстративно ушла: ведите ли, ей скучно. Общественное поручение дали, не выполнила — ей некогда. А чем она, спросить, занята? Днем, когда ни придешь, спит, а в комнату к ней стыдно зайти, такой там раскардаш. Чуть завечерело — накрасится, расфуфырится — и айда в город.
— Может быть, где-нибудь в городе выступает. Ведь юна артистка.
— Какая она артистка, это все для отвода глаз. Прошлый год хоть самодеятельностью в клубе изредка занималась, а сейчас и этого нет. Ну, да что с тобой толковать! — Марина Саввишна быстро оделась. — Я пойду… Вы не ждите меня, обедайте с Ритой.
Сегодня Аржанцев отчитал Миронова за плохую заправку коек во взводе.
На строевой подготовке бойцы заметили, как Миронов с неохотой подал команду «становись». Чем-то огорчен. Когда команда была выполнена, лейтенант недовольно сдвинул брови и скомандовал отрывисто, резко:
— Отставить! Разойдись!
Теперь Миронов стоял, внимательно присматриваясь к бойцам. Он подал новую команду: взять оружие на плечо, а затем к ноге. Некоторые бойцы запаздывали при выполнении ружейных приемов. Он подавал новые и новые команды, все более убеждаясь, что взвод их выполнять по-настоящему не умеет. Бойцы видели, как командир недовольно морщился, если кто-то отставал при выполнении приема или чрезмерно спешил, исправляя ошибку.
Наконец Миронов, не выдержав, подошел к бойцу на правом фланге. Это был Андрей Полагута. Молча взял у него винтовку. Все с укоризной покосились на Полагуту, словно говоря ему: «Это ты нас подвел».
— Многие из вас, — сказал Миронов, обращаясь к взводу, — отработали ружейные приемы плохо и потому делают их неверно. — Взгляд его говорил: «Не думайте, что это относится только к Полагуте». Напротив. Полагута с первого дня чем-то понравился Миронову. То ли своим богатырским видом и удивительным спокойствием, таившимся в его тихих зеленоватых глазах, то ли еще чем-то, неуловимым с первого взгляда.