Третья причина, далеко не самая последняя, заключалась в связях Одри с местным банком. Она – одно из немногих слабых мест в броне старого Пая. Шон может даже попросить в качестве приданого ферму Махобалз-Клуф, но он понимал, что слишком надеяться на это не следует. Пай нелегко расстается с деньгами.
Да, решил Шон, надо выбрать время, поехать в город и сказать Одри. У Шона даже мысли не было о том, чтобы спросить ее мнения. Он причесался, расчесал бороду, подмигнул себе в зеркале и вышел в коридор. Он уже чувствовал запах еды, и у него потекли слюнки.
Энн была на кухне. Лицо ее раскраснелось от огня в печи.
– Что на завтрак, сестричка?
Она повернулась к нему, быстрым жестом убирая волосы со лба.
– Я тебе не сестра, – ответила она. – И не зови меня так, слышишь?
– Где Гарри? – спросил Шон, пропустив ее возражения мимо ушей.
– Еще не встал.
– Конечно, бедный мальчик очень устает.
Шон улыбнулся, и Энн смущенно отвернулась. Шон без всякого желания смотрел на ее грудь. Странно, но как только Энн стала женой Гаррика, она потеряла для Шона всякую привлекательность. Даже воспоминания о том, чем они занимались, стали казаться непристойными, кровосмесительными.
– Ты полнеешь, – сказал он, заметив, как округлилась ее фигура. Она наклонила голову, но ничего не ответила, и Шон продолжил: – Мне четыре яйца, пожалуйста, и скажи Джозефу, чтобы не варил их вкрутую.
Шон прошел в столовую, и в ту же минуту из боковой двери появился Гаррик. Лицо его еще было сонным. Шон принюхался – от брата пахло перегаром.
– Привет, Ромео, – сказал Шон, и Гаррик глуповато улыбнулся – небритый, с красными глазами.
– Привет, Шон. Как спал?
– Прекрасно, спасибо. Вижу, ты тоже неплохо.
Шон сел и взял себе овсянки из миски.
– Хочешь? – спросил он Гарри.
– Спасибо.
Шон передал ему тарелку. Он заметил, как дрожит рука Гарри. «Надо поговорить с ним, чтобы поменьше налегал на спиртное».
– Дьявольщина, как есть хочется!
Они говорили бессвязно, урывками, как всегда за завтраком. Вошла Энн и присоединилась к ним. Джозеф принес кофе.
– Ты уже сказал Шону, Гарри? – неожиданно спросила Энн, спросила четко и решительно.
Третья причина, далеко не самая последняя, заключалась в связях Одри с местным банком. Она – одно из немногих слабых мест в броне старого Пая. Шон может даже попросить в качестве приданого ферму Махобалз-Клуф, но он понимал, что слишком надеяться на это не следует. Пай нелегко расстается с деньгами.
Да, решил Шон, надо выбрать время, поехать в город и сказать Одри. У Шона даже мысли не было о том, чтобы спросить ее мнения. Он причесался, расчесал бороду, подмигнул себе в зеркале и вышел в коридор. Он уже чувствовал запах еды, и у него потекли слюнки.
Энн была на кухне. Лицо ее раскраснелось от огня в печи.
– Что на завтрак, сестричка?
Она повернулась к нему, быстрым жестом убирая волосы со лба.
– Я тебе не сестра, – ответила она. – И не зови меня так, слышишь?
– Где Гарри? – спросил Шон, пропустив ее возражения мимо ушей.
– Еще не встал.
– Конечно, бедный мальчик очень устает.
Шон улыбнулся, и Энн смущенно отвернулась. Шон без всякого желания смотрел на ее грудь. Странно, но как только Энн стала женой Гаррика, она потеряла для Шона всякую привлекательность. Даже воспоминания о том, чем они занимались, стали казаться непристойными, кровосмесительными.
– Ты полнеешь, – сказал он, заметив, как округлилась ее фигура. Она наклонила голову, но ничего не ответила, и Шон продолжил: – Мне четыре яйца, пожалуйста, и скажи Джозефу, чтобы не варил их вкрутую.
Шон прошел в столовую, и в ту же минуту из боковой двери появился Гаррик. Лицо его еще было сонным. Шон принюхался – от брата пахло перегаром.
– Привет, Ромео, – сказал Шон, и Гаррик глуповато улыбнулся – небритый, с красными глазами.
– Привет, Шон. Как спал?
– Прекрасно, спасибо. Вижу, ты тоже неплохо.
Шон сел и взял себе овсянки из миски.
– Хочешь? – спросил он Гарри.
– Спасибо.
Шон передал ему тарелку. Он заметил, как дрожит рука Гарри. «Надо поговорить с ним, чтобы поменьше налегал на спиртное».
– Дьявольщина, как есть хочется!
Они говорили бессвязно, урывками, как всегда за завтраком. Вошла Энн и присоединилась к ним. Джозеф принес кофе.
– Ты уже сказал Шону, Гарри? – неожиданно спросила Энн, спросила четко и решительно.