– Что ж, золото есть, и золото неплохое. Его не так много, как в том образце в Данди, но то был, должно быть, кусок из самого Главаря. – Он помолчал и серьезно посмотрел на Шона. – Я считаю, стоит попробовать. Если Главарь проходит здесь, мы его найдем, а пока суд да дело, не будем терять времени, работая на средней жиле.
Шон подобрал булыжник и бросил его в ручей. Он впервые в жизни испытывал приступ золотой лихорадки, когда в один миг ты несешься верхом на молнии, а в следующий неожиданно падаешь в пропасть. Желтый след в миске казался ему очень тонким и несущественным.
– Предположим, ты прав, и предположим, нам удастся уговорить Канди продать участки. Что мы будем с ними делать? Устройство дробильни мне кажется дьявольски сложным, такую не купишь в магазине.
Дафф похлопал его по плечу и криво улыбнулся.
– Дядюшка Дафф здесь для того, чтобы присматривать за тобой. Канди продаст свои заявки – она дрожит, когда я к ней притрагиваюсь; еще день-два, и она будет есть у меня из рук. А что касается дробильни… Приехав в эту страну, я подружился с богатым фермером с Кейпа, господином Паарлом, который мечтал обзавестись собственной золотой шахтой. Он выбрал хребет, который, по его неоспоримому мнению виноградаря, идеально подходил для его шахты. Он нанял меня для установки дробильни, купил новейшую и самую дорогую установку и приготовился завалить рынок золотом. Через шесть месяцев, когда мы переработали огромное количество различных кварцев, сланцев и земли и добыли золота столько, что впору засунуть мыши в ухо, не зацепив боков, энтузиазм моего патрона почему-то испарился, и он, закрывая свой цирк, избавился и от моей бесценной помощи. Я отправился на алмазные поля, а установка, насколько мне известно, все еще валяется там и ждет первого, который предложит за нее пару сотен фунтов.
Дафф встал, и они вернулись к палатке.
– Однако все по порядку. Ты согласен, чтобы я продолжал переговоры с миссис Раутенбах?
– Пожалуй.
Шон приободрился.
– Но ты уверен, что твой интерес к миссис Раутенбах исключительно деловой?
Дафф был шокирован.
– Ни минуты не думай, что мои намерения выходят за рамки интересов нашего партнерства. Неужели ты считаешь, что мои животные аппетиты способны помешать делу?
– Нет, конечно нет, – заверил Шон. – Надеюсь, ты с ними справишься.
Дафф рассмеялся.
– Кстати, к слову сказать, самое подходящее время тебе заболеть расстройством желудка и удалиться в свою одинокую постель. Отныне и до момента подписания договора о продаже твое мальчишеское очарование будет нам только мешать. Я скажу Канди, что ты уполномочил меня действовать от твоего имени.
Дафф расчесал кудри, надел выстиранную Мбежане одежду и исчез в направлении гостиницы Канди. Для Шона время тянулось медленно – он сидел и болтал с Мбежане, пил кофе, а когда солнце село, ушел в палатку. Взялся при свете фонаря-молнии читать одну из книг Даффа, но не мог сосредоточиться – его мысли постоянно возвращались к светлым волосам. Когда кто-то зацарапался у брезентовой двери в палатку, он вскочил в надежде на то, что Канди решила прийти и вести переговоры с ним лично. Но это оказалась цветная девушка из гостиницы, ее курчавые черные волосы противоречили мечтам Шона.
– Мадам говорит, что ей прискорбно слышать о вашей болезни, и велит вам принимать вот это по две ложки, – девушка протянула Шону бутылочку с касторкой.
– Поблагодари от меня хозяйку.
Шон взял бутылочку и собрался закрыть дверь.
– Мадам велела мне подождать и убедиться, что вы приняли две полные ложки; я должна вернуть бутылочку и показать, сколько вы выпили.
У Шона в животе все напряглось. Он посмотрел на девушку, решительно стоявшую у входа. Подумал о бедном Даффе, выполняющем свой долг мужчины. Он не может сделать меньше. Шон зажмурившись проглотил густую липкую жидкость и снова стал читать. Спал он беспокойно, все время просыпался и смотрел на пустую вторую кровать. В половине второго утра лекарство заставило его выйти на холод.
Мбежане свернулся у костра, и Шон посмотрел на него. Мерный довольный храп Мбежане казался расчетливой насмешкой. На хребте жалобно завыл шакал, точно выразив чувства Шона, обнаженные ягодицы которого обдувал ночной ветер.
– Что ж, золото есть, и золото неплохое. Его не так много, как в том образце в Данди, но то был, должно быть, кусок из самого Главаря. – Он помолчал и серьезно посмотрел на Шона. – Я считаю, стоит попробовать. Если Главарь проходит здесь, мы его найдем, а пока суд да дело, не будем терять времени, работая на средней жиле.
Шон подобрал булыжник и бросил его в ручей. Он впервые в жизни испытывал приступ золотой лихорадки, когда в один миг ты несешься верхом на молнии, а в следующий неожиданно падаешь в пропасть. Желтый след в миске казался ему очень тонким и несущественным.
– Предположим, ты прав, и предположим, нам удастся уговорить Канди продать участки. Что мы будем с ними делать? Устройство дробильни мне кажется дьявольски сложным, такую не купишь в магазине.
Дафф похлопал его по плечу и криво улыбнулся.
– Дядюшка Дафф здесь для того, чтобы присматривать за тобой. Канди продаст свои заявки – она дрожит, когда я к ней притрагиваюсь; еще день-два, и она будет есть у меня из рук. А что касается дробильни… Приехав в эту страну, я подружился с богатым фермером с Кейпа, господином Паарлом, который мечтал обзавестись собственной золотой шахтой. Он выбрал хребет, который, по его неоспоримому мнению виноградаря, идеально подходил для его шахты. Он нанял меня для установки дробильни, купил новейшую и самую дорогую установку и приготовился завалить рынок золотом. Через шесть месяцев, когда мы переработали огромное количество различных кварцев, сланцев и земли и добыли золота столько, что впору засунуть мыши в ухо, не зацепив боков, энтузиазм моего патрона почему-то испарился, и он, закрывая свой цирк, избавился и от моей бесценной помощи. Я отправился на алмазные поля, а установка, насколько мне известно, все еще валяется там и ждет первого, который предложит за нее пару сотен фунтов.
Дафф встал, и они вернулись к палатке.
– Однако все по порядку. Ты согласен, чтобы я продолжал переговоры с миссис Раутенбах?
– Пожалуй.
Шон приободрился.
– Но ты уверен, что твой интерес к миссис Раутенбах исключительно деловой?
Дафф был шокирован.
– Ни минуты не думай, что мои намерения выходят за рамки интересов нашего партнерства. Неужели ты считаешь, что мои животные аппетиты способны помешать делу?
– Нет, конечно нет, – заверил Шон. – Надеюсь, ты с ними справишься.
Дафф рассмеялся.
– Кстати, к слову сказать, самое подходящее время тебе заболеть расстройством желудка и удалиться в свою одинокую постель. Отныне и до момента подписания договора о продаже твое мальчишеское очарование будет нам только мешать. Я скажу Канди, что ты уполномочил меня действовать от твоего имени.
Дафф расчесал кудри, надел выстиранную Мбежане одежду и исчез в направлении гостиницы Канди. Для Шона время тянулось медленно – он сидел и болтал с Мбежане, пил кофе, а когда солнце село, ушел в палатку. Взялся при свете фонаря-молнии читать одну из книг Даффа, но не мог сосредоточиться – его мысли постоянно возвращались к светлым волосам. Когда кто-то зацарапался у брезентовой двери в палатку, он вскочил в надежде на то, что Канди решила прийти и вести переговоры с ним лично. Но это оказалась цветная девушка из гостиницы, ее курчавые черные волосы противоречили мечтам Шона.
– Мадам говорит, что ей прискорбно слышать о вашей болезни, и велит вам принимать вот это по две ложки, – девушка протянула Шону бутылочку с касторкой.
– Поблагодари от меня хозяйку.
Шон взял бутылочку и собрался закрыть дверь.
– Мадам велела мне подождать и убедиться, что вы приняли две полные ложки; я должна вернуть бутылочку и показать, сколько вы выпили.
У Шона в животе все напряглось. Он посмотрел на девушку, решительно стоявшую у входа. Подумал о бедном Даффе, выполняющем свой долг мужчины. Он не может сделать меньше. Шон зажмурившись проглотил густую липкую жидкость и снова стал читать. Спал он беспокойно, все время просыпался и смотрел на пустую вторую кровать. В половине второго утра лекарство заставило его выйти на холод.
Мбежане свернулся у костра, и Шон посмотрел на него. Мерный довольный храп Мбежане казался расчетливой насмешкой. На хребте жалобно завыл шакал, точно выразив чувства Шона, обнаженные ягодицы которого обдувал ночной ветер.