— На корабле есть безбилетник — у него нет родины, и он хочет у нас остаться. Похоже, что пресса взялась за это дело, и его надо быстро утрясти. — Он изложил подробности, почерпнутые из дневных газет.
Хоуден какое-то время был склонен проигнорировать это. В конце-то концов есть предел тому, чем премьер-министр может заниматься лично, а когда еще столько всего… Тут он вспомнил о своем намерении разобраться с Харви Уоррендером… о своем осознании, что небольшие проблемы могут иногда играть важную роль. И тем не менее он медлил.
— Я говорил вчера вечером с Харви Уоррендером.
— Да, — сухо произнес Ричардсон, — я слышал об этом.
— Я хочу быть справедливым. — Хоуден все еще не был уверен, какое надо принять решение. — Кое-что из того, что говорил вчера Харви, не лишено смысла — например о том, чтобы перестать пускать людей в нашу страну. В частности, он говорил о деле, о котором упоминали и вы, — про женщину, которую мы депортировали. Насколько я понимаю, она держала публичный дом в Гонконге и была инфицирована.
— Но газеты не напечатают такого, даже если мы дадим им материал, — раздраженно произнес Ричардсон. — Люди видят лишь то, что мать и ребенок выброшены из страны ужасным правительством. Оппозиция сыграла на этом в палате общин, верно? Нужны были галоши, чтобы пройти по пролитым слезам.
Премьер-министр улыбнулся.
— Поэтому нам следует быстро утрясти эту историю в Ванкувере.
— Но конечно, не станете же вы принимать в качестве иммигрантов нежелательных людей вроде, например, этой женщины.
— А почему нет? — возразил Ричардсон. — Если это даст возможность избежать плохой прессы? Все может быть сделано — тихо и спокойно, в приказном порядке. В конце концов, в прошлом году мы дали разрешение на въезд тысяче двумстам человек, главным образом чтобы ублажить наших членов парламента. Можете не сомневаться, среди них были придурки, так какая разница, если мы впустим еще нескольких?
Цифра поразила Хоудена. Для него, конечно, не было новостью, что иммиграционные законы в Канаде часто нарушались, и эти нарушения носили форму патронажа, что устраивало все политические партии. Но его поразило число. И он спросил:
— Неужели действительно их было столько?
— Даже на несколько человек больше, — сказал Ричардсон. И сухо добавил: — К счастью, департамент добавляет от двадцати до пятидесяти иммигрантов к каждому приказу, и никто не трудится посчитать общее число.
Наступило молчание, затем премьер-министр мягко произнес:
— Харви и его заместитель, судя по всему, считают, что мы должны держаться Акта об иммиграции.
— Если б вы не были первым министром королевы, — в ответ произнес Ричардсон, — я был бы склонен ответить вам одним маленьким коротким словцом.
Джеймс Хоуден насупился. «Ричардсон, — подумал он, — иногда слишком далеко заходит».
А лидер партии, не обращая внимания на неодобрение премьер-министра, продолжал:
— Каждое правительство на протяжении последних пятидесяти лет использовало Акт об иммиграции, чтобы помочь членам своей партии, так почему мы должны вдруг все это прекратить? В этом нет политического смысла.
«Верно, — подумал Хоуден, — в этом нет смысла». И протянул руку к телефону.
— Хорошо, — сказал он Ричардсону, — мы поступим, как вы предлагаете. Я вызову сюда сейчас Харви Уоррендера. — И он дал указание правительственной телефонистке: — Найдите мистера Уоррендера. Он, по всей вероятности, дома. — И, прикрыв рукой трубку, спросил: — Помимо того, о чем мы тут говорили, следует ли мне сказать ему еще что-то?
Ричардсон осклабился:
— На корабле есть безбилетник — у него нет родины, и он хочет у нас остаться. Похоже, что пресса взялась за это дело, и его надо быстро утрясти. — Он изложил подробности, почерпнутые из дневных газет.
Хоуден какое-то время был склонен проигнорировать это. В конце-то концов есть предел тому, чем премьер-министр может заниматься лично, а когда еще столько всего… Тут он вспомнил о своем намерении разобраться с Харви Уоррендером… о своем осознании, что небольшие проблемы могут иногда играть важную роль. И тем не менее он медлил.
— Я говорил вчера вечером с Харви Уоррендером.
— Да, — сухо произнес Ричардсон, — я слышал об этом.
— Я хочу быть справедливым. — Хоуден все еще не был уверен, какое надо принять решение. — Кое-что из того, что говорил вчера Харви, не лишено смысла — например о том, чтобы перестать пускать людей в нашу страну. В частности, он говорил о деле, о котором упоминали и вы, — про женщину, которую мы депортировали. Насколько я понимаю, она держала публичный дом в Гонконге и была инфицирована.
— Но газеты не напечатают такого, даже если мы дадим им материал, — раздраженно произнес Ричардсон. — Люди видят лишь то, что мать и ребенок выброшены из страны ужасным правительством. Оппозиция сыграла на этом в палате общин, верно? Нужны были галоши, чтобы пройти по пролитым слезам.
Премьер-министр улыбнулся.
— Поэтому нам следует быстро утрясти эту историю в Ванкувере.
— Но конечно, не станете же вы принимать в качестве иммигрантов нежелательных людей вроде, например, этой женщины.
— А почему нет? — возразил Ричардсон. — Если это даст возможность избежать плохой прессы? Все может быть сделано — тихо и спокойно, в приказном порядке. В конце концов, в прошлом году мы дали разрешение на въезд тысяче двумстам человек, главным образом чтобы ублажить наших членов парламента. Можете не сомневаться, среди них были придурки, так какая разница, если мы впустим еще нескольких?
Цифра поразила Хоудена. Для него, конечно, не было новостью, что иммиграционные законы в Канаде часто нарушались, и эти нарушения носили форму патронажа, что устраивало все политические партии. Но его поразило число. И он спросил:
— Неужели действительно их было столько?
— Даже на несколько человек больше, — сказал Ричардсон. И сухо добавил: — К счастью, департамент добавляет от двадцати до пятидесяти иммигрантов к каждому приказу, и никто не трудится посчитать общее число.
Наступило молчание, затем премьер-министр мягко произнес:
— Харви и его заместитель, судя по всему, считают, что мы должны держаться Акта об иммиграции.
— Если б вы не были первым министром королевы, — в ответ произнес Ричардсон, — я был бы склонен ответить вам одним маленьким коротким словцом.
Джеймс Хоуден насупился. «Ричардсон, — подумал он, — иногда слишком далеко заходит».
А лидер партии, не обращая внимания на неодобрение премьер-министра, продолжал:
— Каждое правительство на протяжении последних пятидесяти лет использовало Акт об иммиграции, чтобы помочь членам своей партии, так почему мы должны вдруг все это прекратить? В этом нет политического смысла.
«Верно, — подумал Хоуден, — в этом нет смысла». И протянул руку к телефону.
— Хорошо, — сказал он Ричардсону, — мы поступим, как вы предлагаете. Я вызову сюда сейчас Харви Уоррендера. — И он дал указание правительственной телефонистке: — Найдите мистера Уоррендера. Он, по всей вероятности, дома. — И, прикрыв рукой трубку, спросил: — Помимо того, о чем мы тут говорили, следует ли мне сказать ему еще что-то?
Ричардсон осклабился: