— Какие? — спросил мужчина, отходя в сторону от скамейки и невольно оглядываясь по сторонам.
— Я их не знаю, — ответил Михаил Павлович. — Слышал только, как один из них твои приметы перечислял и фамилию назвал. А второй, по-моему, мент, — добавил Суровцев. — Что-то у него пиджак уж слишком сбоку отдувается… Наверное, «дуру» там в кобуре прячет. У меня на это дело глаз наметан! Так что, смотри… А я увидел тебя тут случайно и решил предупредить. Ты же на таможне работаешь?
— А откуда ты меня знаешь? — тоже понизил голос чернявый.
— Я многое знаю! — многозначительно ухмыльнулся Суровцев. — В пятницу тебя в Сочи видел… Вместе с Димкой Сапожником. Недалеко от газетного киоска, — добавил он. — Я с Димкой срок «тянул» в одной зоне. Ну я пошел, а ты решай сам, что делать, — Михаил Павлович двинулся по аллейке сквера. Пройдя несколько шагов, обернулся к оторопевшему Темникову и громко попросил: — Сапожнику привет передай! Скажи: от Мишки Хвата. Он должен хорошо помнить меня.
— Передам, — еле выдавил из себя Темников.
Подполковник Ерошкин несколько раз перечитал пришедший из Москвы ответ на его запрос о Димке Сапожнике, сопоставил перечислявшиеся приметы с обнаруженным за городом трупом и пришел к однозначному выводу, что это одно и то же лицо. Выяснить, где жил и работал Сапожник — он же Яковлев Дмитрий Викторович — для сотрудников уголовного розыска не составило большого труда.
В запущенной комнатенке, которую Димка Сапожник снимал на окраине города у какой-то еще не старой вдовы, ничего интересного обнаружить не удалось: десяток пустых водочных бутылок, два дешевых поношенных костюма и… огромное шило с отполированной самшитовой рукоятью. «Такой иглой медведя запросто уложить на месте можно, не то что женщину в киоске», — подумал Борис Николаевич, руководивший осмотром комнаты.
— Квартирант ваш сапожничал, что ли? — спросил Ерошкин хозяйку небольшого дома. Спросил равнодушно, для протокола, заранее зная ответ: в комнате, кроме шила, не удалось найти ни одного кусочка кожи или хоть немного сапожной дратвы.
— Не замечала, — хозяйка качнула головой. — Когда ему этим было заниматься? Сутки на работе, а двое пьет да спит. Я вообще первый раз это шило вижу.
«Ты тоже, видно, поддать не дура», — подумал подполковник, оглядывая неухоженную женщину лет сорока, с помятым, хмурым лицом.
— Может, соседям иногда починял или… друзьям по работе? — предположил Ерошкин.
— Друзьям… — неохотно улыбнулась хозяйка. — К нему друзья на машинах приезжали. Такие обувь чинить не будут: порвется — новую купят. Это он все пропивал, а приятели у него не дураки, видать, были… Золотое место человек имел, а все через глотку пропускал, — с сожалением сказала она. — И как они с ним дружили? — запоздало удивилась хозяйка. — Может, через него какие-нибудь свои дела обделывали? — спросила она сама себя.
— А вы не запомнили случайно, на каких машинах к нему товарищи приезжали? — задал очередной вопрос Ерошкин.
— Они для меня все одинаковые, — равнодушно ответила хозяйка дома. — А номера я не запоминала: ни к чему они мне…
— Номера, конечно, вам ни к чему, — согласился с ней подполковник. — И марку машины вы можете не знать… Но цвета-то вы различаете? — насмешливо спросил он.
— Ну… иногда приезжал Димкин начальник, — припомнила женщина. — У того машина черная, длинная… Наверное, иностранная. А так… разные машины были, разве все запомнишь?
— А как начальника звали? — безразличным тоном поинтересовался Борис Николаевич. — Или вы тоже забыли?
— Почему забыла? — обиделась хозяйка дома. — Николай Александрович… Я с ним не раз разговаривала, — с непонятной гордостью сообщила она. — Вежливый такой, всегда одет хорошо… Моложе Дмитрия, но ненамного.
— А когда вы видели в последний раз своего квартиранта? — продолжил подполковник свой допрос. — Да вы садитесь к столу, — в который раз предложил он. — В своем доме, а притолоку подпираете…
— Ничего, мне и здесь удобно, — хмуро отозвалась хозяйка. — Когда я его видела? — повторила она вопрос. — Сегодня у нас вторник?
— Вторник, — подтвердил подполковник.
Хозяйка закатила глаза под лоб и, беззвучно шевеля губами, начала какой-то мысленный подсчет. — В пятницу он был выходной, — поделилась она наконец результатами своих подсчетов. — Пришел домой поздно и крепко выпивши. В субботу ушел с утра, и больше я его не видела. Может, и приходил, когда меня дома не было, — сделала она оговорку.
— Какие? — спросил мужчина, отходя в сторону от скамейки и невольно оглядываясь по сторонам.
— Я их не знаю, — ответил Михаил Павлович. — Слышал только, как один из них твои приметы перечислял и фамилию назвал. А второй, по-моему, мент, — добавил Суровцев. — Что-то у него пиджак уж слишком сбоку отдувается… Наверное, «дуру» там в кобуре прячет. У меня на это дело глаз наметан! Так что, смотри… А я увидел тебя тут случайно и решил предупредить. Ты же на таможне работаешь?
— А откуда ты меня знаешь? — тоже понизил голос чернявый.
— Я многое знаю! — многозначительно ухмыльнулся Суровцев. — В пятницу тебя в Сочи видел… Вместе с Димкой Сапожником. Недалеко от газетного киоска, — добавил он. — Я с Димкой срок «тянул» в одной зоне. Ну я пошел, а ты решай сам, что делать, — Михаил Павлович двинулся по аллейке сквера. Пройдя несколько шагов, обернулся к оторопевшему Темникову и громко попросил: — Сапожнику привет передай! Скажи: от Мишки Хвата. Он должен хорошо помнить меня.
— Передам, — еле выдавил из себя Темников.
Подполковник Ерошкин несколько раз перечитал пришедший из Москвы ответ на его запрос о Димке Сапожнике, сопоставил перечислявшиеся приметы с обнаруженным за городом трупом и пришел к однозначному выводу, что это одно и то же лицо. Выяснить, где жил и работал Сапожник — он же Яковлев Дмитрий Викторович — для сотрудников уголовного розыска не составило большого труда.
В запущенной комнатенке, которую Димка Сапожник снимал на окраине города у какой-то еще не старой вдовы, ничего интересного обнаружить не удалось: десяток пустых водочных бутылок, два дешевых поношенных костюма и… огромное шило с отполированной самшитовой рукоятью. «Такой иглой медведя запросто уложить на месте можно, не то что женщину в киоске», — подумал Борис Николаевич, руководивший осмотром комнаты.
— Квартирант ваш сапожничал, что ли? — спросил Ерошкин хозяйку небольшого дома. Спросил равнодушно, для протокола, заранее зная ответ: в комнате, кроме шила, не удалось найти ни одного кусочка кожи или хоть немного сапожной дратвы.
— Не замечала, — хозяйка качнула головой. — Когда ему этим было заниматься? Сутки на работе, а двое пьет да спит. Я вообще первый раз это шило вижу.
«Ты тоже, видно, поддать не дура», — подумал подполковник, оглядывая неухоженную женщину лет сорока, с помятым, хмурым лицом.
— Может, соседям иногда починял или… друзьям по работе? — предположил Ерошкин.
— Друзьям… — неохотно улыбнулась хозяйка. — К нему друзья на машинах приезжали. Такие обувь чинить не будут: порвется — новую купят. Это он все пропивал, а приятели у него не дураки, видать, были… Золотое место человек имел, а все через глотку пропускал, — с сожалением сказала она. — И как они с ним дружили? — запоздало удивилась хозяйка. — Может, через него какие-нибудь свои дела обделывали? — спросила она сама себя.
— А вы не запомнили случайно, на каких машинах к нему товарищи приезжали? — задал очередной вопрос Ерошкин.
— Они для меня все одинаковые, — равнодушно ответила хозяйка дома. — А номера я не запоминала: ни к чему они мне…
— Номера, конечно, вам ни к чему, — согласился с ней подполковник. — И марку машины вы можете не знать… Но цвета-то вы различаете? — насмешливо спросил он.
— Ну… иногда приезжал Димкин начальник, — припомнила женщина. — У того машина черная, длинная… Наверное, иностранная. А так… разные машины были, разве все запомнишь?
— А как начальника звали? — безразличным тоном поинтересовался Борис Николаевич. — Или вы тоже забыли?
— Почему забыла? — обиделась хозяйка дома. — Николай Александрович… Я с ним не раз разговаривала, — с непонятной гордостью сообщила она. — Вежливый такой, всегда одет хорошо… Моложе Дмитрия, но ненамного.
— А когда вы видели в последний раз своего квартиранта? — продолжил подполковник свой допрос. — Да вы садитесь к столу, — в который раз предложил он. — В своем доме, а притолоку подпираете…
— Ничего, мне и здесь удобно, — хмуро отозвалась хозяйка. — Когда я его видела? — повторила она вопрос. — Сегодня у нас вторник?
— Вторник, — подтвердил подполковник.
Хозяйка закатила глаза под лоб и, беззвучно шевеля губами, начала какой-то мысленный подсчет. — В пятницу он был выходной, — поделилась она наконец результатами своих подсчетов. — Пришел домой поздно и крепко выпивши. В субботу ушел с утра, и больше я его не видела. Может, и приходил, когда меня дома не было, — сделала она оговорку.